Читать книгу "Всего один поцелуй - София Нэш"

— Правда?

— Правда.

— Знаешь, Джорджиана, ты лишаешь меня присутствия духа.

— Почему?

— Потому что я припоминаю похожую беседу с моей крестной матерью пятьдесят лет назад. — Ата попыталась погладить Джорджиану, но ее поврежденная рука была согнута в неестественном положении. — И теперь, дорогая, я понимаю, почему моя крестная так быстро теряла терпение, разговаривая со мной. Хотя я постараюсь — очень постараюсь, заметь — не повторить ее ошибку. Видишь ли, я недавно поняла я всегда не права в делах сердечных. Нет, я запрещаю тебе со мной не соглашаться. Возможно, больше ты никогда не услышишь, как я признаю свою неправоту хоть в чем-то, так что наслаждайся этим моментом. Но, прежде чем мы покинем эту комнату, тебе придется поклясться, никому не рассказывать об этом.

Джорджиана не могла не улыбнуться от таких слов. Она обняла Ату и расплакалась.

— Ну, хватит, хватит, — проговорила герцогиня. — Я никогда не видела тебя плачущей. Мы с тобой слишком практичные, чтобы ударяться в слезы. Возьми мой платок.

Джорджиана снова улыбнулась при виде немыслимого и абсолютно непрактичного бледно-зеленого кружевного платочка Аты.

— А теперь давай подумаем, что нам со всем этим делать. У меня есть идея. Давай поступим совершенно не так, как поступила бы я. Давай последуем совету Грейс.

Джорджиана промокнула глаза и аккуратно сложила платок:

— Ты же не предлагаешь мне…

— Именно предлагаю.

— Я уже так поступила. Два раза. В некотором роде.

— А именно?

— Я сказала ему, что люблю его… после бала, а сегодня он понял, что на моей броши был изображен его глаз, а не глаз моего мужа.

— И он ничего не сказал?

— Ничего.

— Я подвешу его за пальцы. Ног.

Джорджиана издала истерический булькающий звук.

— Если бы вы с Розамундой не были уже связаны родственными узами, я готова была бы поклясться, что вы родственники. Ата, мне страшно жаль. Я все испортила и разрушила счастье стольких людей. А ведь можно было бы подумать, что человек, планирующий каждый свой шаг, умеет избегать катастроф.

На лице Аты появился намек на улыбку:

— Возможно. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Знаешь ли, именно так случилось с Люком и Розамундой — впрочем, в моем случае поговорка оказалась неверной. — Она взглянула на свою иссохшую руку и положила ее на увечное колено Джорджианы. — Нам обеим приходилось терпеть боль и испытывать на себе особенную жестокость жизни — не так, как большинству людей. Я уже слишком стара, чтобы вернуться назад и все изменить. Но, Джорджиана, пожалуйста, умоляю тебя, не повторяй моей ошибки. Последуй совету Грейс и доверь ему снова свое сердце. Хотя ты и самая храбрая женщина из всех, кого я знаю, думаю, ты все равно струсила и не выразила свои чувства абсолютно ясно. И помни, самоотверженность — замечательная черта для матери, но совершенно не годится здесь. Возьми этого чертова Куинна Фортескью за ворот рубашки и скажи, что любишь его, будешь любить его всегда и не позволишь ему уйти, хочет он того или нет. А потом поцелуй его, да так, чтобы у него душа ушла в пятки. Ты ведь знаешь, как правильно целоваться?

— Ата!

— Слышать не хочу никаких возражений. К своему сожалению, должна признать, что, возможно, сама толком этого не знаю, но я как-то раз, подглядывала за Розамундой и Люком и могу предложить тебе…

— Перестань!

— Ну, знаешь ли, если ты вообще собираешься делать это, то лучше сделать хорошо, иначе, в чем смысл?

— Я знаю, как целоваться. — Джорджиана густо покраснела.

— Понятно. — Ата посмотрела на нее долгим знающим взглядом, каким матери смотрят на кающихся в проказах детей. — В таком случае, возможно, ты можешь рассказать мне, что происходит, когда мужчина обнимает тебя и…

— Определенно нет! Ата, мы не будем это обсуждать!

— Когда я собрала наше маленькое тайное общество, я надеялась создать узкий круг друзей, которые делились бы друг с другом самым сокровенным и вместе искали счастье. — Она опустила взгляд. — Но никто никогда не доверялся мне. Думаю, всем кажется, будто я слишком стара и мне уже не интересна романтика любви. Но на самом деле все прямо наоборот. Не испытав чего-то, ты всегда жаждешь этого.

— Ну, хорошо. Что вы хотите узнать?

На крошечном лице Аты появилась улыбка:

— Как ты чувствуешь себя, целуя человека, которого любишь всей душой?

Джорджиана осторожно покашляла.

— Разве вы с мистером Брауном не… — Она на мгновение замолчала, — или с покойным герцогом?

— Нет. Никогда. В нежном возрасте шестнадцати лет мне не позволяли оставаться с джентльменами наедине. А Люцифер… ну, нет… Я никогда не испытывала ничего подобного. — Пожилая леди выжидающе посмотрела на нее.

Джорджиана обдумала вопрос и тихо произнесла:

— Если вам когда-нибудь снилось, как вы летите… Пожалуй, это самое похожее ощущение. — Она посмотрела в окно. — Вообразите птенца, который сидит на краю обрыва и впервые видит мир — всего в шаге от зияющей пропасти внизу и прекрасных облаков вверху. Смотреть в глаза человеку, которого любишь, и потянуться к нему — поступок, требующий не меньше храбрости, чем прыжок птенца со скалы.

— А потом?

— А потом вы прыгаете и вдруг понимаете: вы не одни. Вы летите с кем-то, кто баюкает вас на руках, уводя вас от камней внизу к облакам на небесах. — Она взяла Ату за руки. — И вам не хочется отпускать его. Вам хочется, чтобы он держал вас вечно. Вам хочется прилипнуть к нему и тоже уберечь его от падения. И подняться с ним выше облаков, под теплые лучи солнца.

Повисла долгая пауза. Наконец Джорджиана подняла глаза и встретилась с Атой взглядом. По лицу пожилой леди текли слезы.

— Джорджиана, беги к нему. Беги к нему сейчас же, пока еще не поздно. Не повторяй моей ошибки. Пожалуйста. Улетай с ним.

— В Шотландию? — потрясенно переспросил Куинн, вернувшийся в господский дом, — Джорджиана уехала в Шотландию?

— Да, милорд. Ее светлость выразилась предельно ясно, она поручила мне уведомить вас о ее отбытии в северный край. Она сказала, что оставила бы записку, но не могла больше терять ни минуты — ее ждал джентльмен, и уже темнело.

— Что? — Холодные щупальца страха сжали его позвоночник не слабее, чем он — руку лакея. — Что еще она сказала?

— Что пошлет письмо, как только пересечет границу — как только они достигнут Гретна-Грин.

Гретна-Грин. Он смутно припомнил — Майлз Лэнгдон на приеме в Трихэллоу предлагал увезти Джорджиану в Гретна-Грин. Дьявол и тысяча чертей! Она же не настолько безрассудна.

Он услышал какой-то шум, обернулся и увидел Ату, державшую книгу и осторожно спускавшуюся по лестнице на своих опасно высоких каблуках. В три длинных шага он преодолел разделявшее их расстояние и сжал ее маленькие руки: