Читать книгу "Дроздово поле, или Ваня Житный на войне - Вероника Кунгурцева"

А Егор Туртыгин попытался узнать про другое: как Ваню и его друзей в Югославию занесло — в эдакое-то время?! Мальчик не мог признаться, зачем они сюда пожаловали, и опять плечами пожимал: да вот, мол, поехали отдохнуть и — попали! Шишок кивнул. Росица кивнула. Березай кивнул. Даже все три птахи одновременно кивнули головками. Но полковник смотрел как-то недоверчиво.

Домовик, в свою очередь, попытался вызнать, куда это наша колонна из Боснии направляется, но на этот раз полковник не стал колоться — дескать, а это покамест военная тайна!

И скоро все темы для разговоров иссякли — в «бэтээре» воцарилось неловкое молчание. Впрочем, у полковника было занятие: отдавать приказы. А калики переезжие не прочь были покемарить.

Проснулись от тишины — колонна, знать, остановилась. Полковника на месте не было, солдат — тоже. Друзья выметнулись из машины: конечно, на солнце было жарко, но все ж не так, как в бронированном сундуке.

Оказалось, встречу колонне попалась горстка югославских военных, которые уходили из Косова, а вместе с ними тянулась мирная колонна сербских беженцев на стареньких легковушках «Юго», тракторах с прицепами, грузовиках «Застава»… Полковник Туртыгин разговаривал с подполковником, который спиной стоял. Возле крытых брезентом грузовиков курили сербские войники — и Ваня Житный вдруг признал двоих: Деша и повар Баня! А тут и подполковник обернулся… Домовик, одновременно с мальчиком разглядев, кто это, заорал:

— Медведь, чтоб тебя мыши съели!

Подполковник подбежал к вышедшим из «бэтээра» каликам и обнял домовика: вот нежданная встреча-то! Вот они — дороги войны! Цел, де, еще мой любимый красный берет?!

— Целый! — Шишок отвечает, похлопывая по обереченной башке ладонью. — И бабам сильно нравится! Меня даже одна молодуха, по имени Видосава, ажно чуть не съела из-за твоего берета! — и домовик подморгнул своим.

Медведь захохотал, но сразу нахмурился, дескать, видите, что делается: сербы уходят с родной земли, ни фига они не верят ооновскому — якобы — контингенту, натовцы, мол, просто голубые каски напялили, настоящий маскарад тут устроили! Понятно, что теперь при попустительстве ООН (читай, НАТО) шиптары сербов будут гнобить (читай, резать), как все равно при турках! Тогда им прикрытием была Османская империя, а теперь — Американская. Эх, я бы этого гада Черномырдина, который, как мелкий бес, летал туда-сюда, вздернул бы на первом суку — догова-аривался он, на хрен, нефтяная морда!

Но тут полковник Туртыгин дал колонне добро следовать дальше, а сам на ходу уже вскарабкался на «бэтээр», проорав Ване Житному: дескать, что ж вы, едете, нет?! Но оказалось, что и подполковник Медведь со своими решил поворотить назад, в Косово, — мол, тут уж Сербия рядом: беженцы теперь сами доберутся. Да и многие из беженцев ведь развернули оглобли: коли русские идут в Косово, то есть надежда…

А калики перебрались под натянутый брезентовый полог грузовика, к знакомым сербским войникам. И подполковник Медведь тут спросил: а, дескать, не знаете ли, что сталось с нашим Драганом да со снайпершей шиптарской? Вместе ведь вы отправились в Приштину… Мы, де, грешным делом, вас всех уж похоронили…

Домовик рассказал, как было дело — и протянул подполковнику оправленный в радужное железо кусок ветрового стекла грузовика «Застава» с почти уж стершейся росписью Медведя.

Баня с Дешей наперебой стали спрашивать: а где же остальная ваша компания? Историк, дескать, где? Меткая горбунья? Цыганка? Дите малое? Даже ученой коровы не видать… «Неужто съели?!» — изумился повар. Ваня покосился на мигом уткнувшую очки в брезент Росицу Брегович, а Шишок со вздохом отвечал: кто где… Лучше и не спрашивайте! А вас, де, что так мало-то: всего пара грузовиков?..

Баня со вздохом отвечал: мол, вначале было нас тысяча двести ртов — готовить приходи-ило-ось! А к концу боевых действий осталось всего тридцать шесть человек — повару, почитай, и делать нечего: банки с фасолью пооткрываешь да сидишь в небо плюешь, правда, дескать, до бомбардировщика ни разу не доплюнул!

И вдруг Шишок насторожился, да и остальные уши навострили: в небе творилось что-то неладное… Медведь покосился на Баню: мол, накаркал — по звуку ведь Б-52!

Колонна продолжала ехать, Шишок, перебравшись на крышу кабины, гигантским прыжком преодолел расстояние до идущего впереди «бэтээра», где находился полковник Туртыгин, влез внутрь броневика и… машины остановились.

Полковник вылез из бронетранспортера, а подполковник с каликами выскочили из грузовика. Шишок с Медведем орали, что надо рассредоточиться, дескать, бомбить будет американец, а Егор Туртыгин головой качал: мол, наш батальон входит в контингент ООН, пускай мы не сообщили натовцам, куда идем — так и не должны были, у нас свое начальство. Не станет, де, Америка бомбить русскую колонну — это ж все равно, что начать Третью мировую, не совсем же они с приветом!

— Совсем! — в две глотки гаркнули домовик с Медведем.

А пока двуногие пререкались меж собой, соловей с жаворонком покинули плечи Вани Житного и… кверху полетели…

— Вы куда?! — Ваня им заорал. — А ну вернитесь!

Жаворлёночек крикнул: дескать, мы ему сейчас покажем, этому дурню Б-52, который птичьего языка не разбирает! А соловейко поддержал товарища: мы этому железному великану такие слова сейчас скажем, что даже «Б» поймет!

— Не надо! — заорал мальчик и ногами затопал. — Назад! Вниз! Ко мне!..

Но птахи на гребне вершинного ветра стремительно поднимались все выше — и вот… скрылись из глаз.

А Б-52, в связи с прекращением боевых действий, знать, уж не боялся никаких систем ПВО: летел довольно низко — его хорошо было видать с земли.

И… кажется, бомбардировщик пролетит мимо… кажется, он летит по каким-то своим натовским надобностям…

Да. Пронесло! Небо было чистым, уши не тревожил назойливый звук. Полковник Туртыгин, взглянув на Медведя, улыбнулся: дескать, а я что говорил! — и распорядился ехать дальше. Горлица вспорхнула с плеча Росицы и полетела к облаку: встречать отважных птиц… Но тут гул раздался с новой силой — Б-52, сделав петлю, знать, ворочался!

Домовик, ругаясь на чем свет стоит, вытащил из левого рукава бинокль Ваниного дедушки Серафима Петровича и приставил к глазам. Мальчик стал отбирать у него бинокль и — откуда только силы взялись — отнял!

Пусто, пусто… вот закатное солнышко, похожее на переспелое яблоко, вот на востоке объедок луны, брошенный на вылинявшую бледно-голубую скатерку. И вот он — огромный тупорылый бомбардировщик, под окном кабины нарисован мультяшный гриф, а на подкрылках-то у самолета… ой-ё-ё-й: «томагавки» ведь!..

— Шибают на две с половиной тыщи километров! — говорит рядом полковник Туртыгин, который тоже направил бинокль кверху, дескать, на кого-то они дальнего нацелились…

— Сблизи тоже очень даже могут поддать! — раздается с другой стороны голос Медведя.

А вон и птахи малые… Летят, как пущенные кем-то пернатые снаряды… Бомбардировщик, урча, следует своим путем, и вот-вот птицы врежутся в восьмимоторного великана… Шишок так свистнул, стараясь развернуть птичек, что у грузовиков брезент сорвало и в поля унесло, но пернатые и не думали сворачивать с самолетного пути. И вдруг соловейко-снаряд влетел в крайний мотор бомбардировщика, жаворлёночек-снаряд — в соседний… Зачем?! Ой, и были пташки — да не стало их!.. Только кровавые ошметки брызнули во все стороны: поработали натовские моторы над тельцами малых птах, как турецкие ятаганы, искромсавшие косовских дроздов в кровавую пыль…