Читать книгу "За синим горизонтом событий - Фредерик Пол"

— Вам понадобится связь с Землей для подтверждения, — сразу начал я. — Меня зовут Робин Броудхед, и вот мои отпечатки пальцев. А это Хансон Боувер... пожалуйста, Боувер... — Он прижал пальцы к пластинке рядом с моими. — Теперь говорите, — попросил я его.

— Я, Хансон Аллен Боувер, — представился он, следуя принятой юридической форме, — настоящим снимаю свой запрет, касающийся Робина Броудхеда и Корпорации «Врата».

— Спасибо. Теперь, госпожа директор, пока вы удостоверяете это, вот вам заверенная копия слов Боувера для вашего архива плюс план нашего полета. В соответствии с Действующим контрактом с Корпорацией «Врата», копию которого вы можете получить у своих машин, я имею право использовать любое оборудование Корпорации в связи с поисковой экспедицией Хертеров-Холлов. Я собираюсь отправиться на их поиски, и мне потребуется пятиместный корабль, который в данный момент находится в вашем доке.

соответствии с представленным вам планом я намерен добраться до Неба хичи, а оттуда на Пищевую фабрику. Там я помешаю Питеру Хертеру причинить еще больший вред Земле, спасу остальных членов группы и добуду необходимую Корпорации информацию для исследования и использования Пищевой фабрики. Мне хотелось бы вылететь в течение следующего часа, — настойчиво завершил я свой торопливый, но очень конкретный монолог.

На минуту мне показалось, что моя наглая уверенность и весомые слова подействуют. Директор посмотрела на отпечатки пальцев, взвесила в руке катушку с планом полета и некоторое время разглядывала меня, раскрыв рот. Я слышал над нами гул механизмов, очищающих атмосферу от летучих газов, используемых в нагревателях. Больше ничего не было слышно. Потом она вздохнула и сказала:

— Сенатор Прагглер, вы слышали, что сказал мистер Броудхед?

Из воздуха за ее столом послышалось ворчание Прагглера:

— Конечно, слышал, Милли. Скажите Броудхеду, что ничего не получится. Он не получит корабль.

Все произошло за три дня нашего полета на Луну. Автоматически были распространены сведения о пассажирах, и чиновники знали о моем полете еще до того, как мы стартовали из Французской Гвианы. Чисто случайно тут оказался Прагглер — если бы его не было, у них было достаточно времени, чтобы получить приказ из штаб-квартиры в Бразилиа.

Я подумал, что, может, мне удастся разубедить Прагглера. Но это оказалось невозможно. Тридцать минут я орал на него и еще тридцать умолял. Ничего не вышло.

— В плане полета ничего незаконного нет, — согласился он. — Нарушение связано с вами. Вы, мистер Броудхед, не имеете права пользоваться оборудованием Корпорации «Врата». Об этом было объявлено вчера, когда вы были на орбите. И даже если бы не это, вы все равно не могли бы лететь Вы слишком связаны с этим лично. Не говоря уже о том, что стары для такого полета.

— Я опытный пилот...

— Вы опытная боль у нас в заднице, Робин. И возможно, слегка тронулись. Что сможет один человек сделать на Небе хичи? Ничего. Мы обязательно используем ваш план. И даже заплатим вам проценты — если план сработает. Но мы сделаем это правильно, пошлем корабль с Врат, и не один, а целых три, и два из них будут полны молодыми, здоровыми и хорошо вооруженными добровольцами.

— Сенатор, — взмолился я, — позвольте мне лететь самому! В ваших кораблях компьютеру понадобятся месяцы... годы!

— Нет, мы отправим его отсюда в пятиместнике, — ответил он. — На это уйдет всего шесть дней. И потом оттуда в сопровождении конвоя. Но не с вами. Однако, — рассудительно сказал он, — мы вам, разумеется, заплатим за компьютер и программу. Смиритесь, мистер Броудхед. Пусть рискует кто-нибудь другой. Я говорю как ваш друг.

Ну да, Прагглер мой друг, и мы оба это знали, но, похоже, теперь, когда я сказал ему, что он должен сделать со своей дружбой, сенатор и перестал быть моим другом.

Наконец Боувер оттащил меня в сторону. В последний раз я видел, как сенатор сидит на углу стола, лицо его побагровело от гнева, глаза выглядели так, будто он готов был заплакать.

— Не повезло, мистер Броудхед, — с сочувствием проговорил Боувер.

Я набрал полные легкие воздуха, собираясь и его как следует отделать, но остановился. Не было смысла.

— Я вам куплю обратный билет в Куру, — пообещал я. Боувер улыбнулся, показав прекрасные новые зубы, — следовательно, кое-какие деньги на себя он все же потратил.

— Вы меня сделали богатым, мистер Броудхед, — ответил он. — Я сам могу купить себе билет. К тому же я тут никогда не был и, думаю, вряд ли попаду еще раз. Хочу ненадолго задержаться.

— Как хотите.

— А вы, мистер Броудхед? Каковы ваши планы? — У меня их нет.

Я ничего не мог придумать. Моя программа закончись. Не могу передать, какое опустошение я почувствовал. Я настроился на новый полет в загадочном корабле хичи — ну, может, не таком загадочном, как во времена моего пребывания на Вратах. Но проект все равно выглядел рискованным. Я сделал шаг, которого так долго боялся. И все полетело к чертовой матери.

Я печально смотрел вдоль длинного пустого коридора в сторону доков и чувствовал, как от обиды и возбуждения у меня сжимаются кулаки.

— Я мог бы попробовать прорваться, — сказал я.

— Мистер Броудхед Это... это...

— Не волнуйтесь. Я не могу это сделать, потому что все оружие уже в пятиместнике. И сомневаюсь, чтобы меня пропустили одного.

Он с тревогой всмотрелся мне в лицо.

— Ну, — с сомнением сказал он, — может, и вам стоит провести тут пару дней...

И тут его выражение изменилось.

Я почти не заметил этого, я чувствовал то же, что и он, и это требовало всего внимания. Старый Питер снова улегся на кушетку. И это было гораздо хуже, чем всегда. На нас навалились не просто мутные сны и дикие фантазии, которые я испытывал и раньше. Нам передались боль, отчаяние и безумие. Это было ужасное ощущение: виски сдавливало, словно тисками, от кончиков пальцев до груди пульсировала невероятная боль. Горло у меня пересохло, а потом вырвало.

Никогда раньше ничего подобного не приходило с Пищевой фабрики. Но никто до этого и не умирал на кушетке. И агония не прекратилась ни через минуту, ни через десять.

Я дышал порывисто и тяжело, словно в камере, из которой выкачали воздух. Боувер тоже. Все остальные, оказавшиеся рядом с нами, также корчились в конвульсиях. Боль длилась бесконечно, и каждый раз, когда нам казалось, что она достигла максимума, следовал новый взрыв. Все это сопровождалось ощущением ужаса, гнева, отчаяния человека, который знает, что умирает, и негодует из-за этого.

Но я давно знал, что это такое. Знал, что могу сделать, вернее, на что способно мое тело, если только я смогу сдержать в узде свой мозг. Я вынудил себя сделать шаг, потом другой. Заставил протащиться по широкому чудовищно утомительному коридору, и Боувер извивался на полу за мной. Впереди, абсолютно беспомощные, шатались охранники. Я прошел мимо них — сомневаюсь, чтобы они меня видели, — пролез в узкий люк шлюпки, и весь в синяках, дрожа, заставил себя закрыть над головой люк.