Читать книгу "Дорога на две улицы - Мария Метлицкая"

Как же она кричала!

– Как ты посмела? У тебя что, нет семьи? Нет родных? Ты что, сирота казанская? И ты думала, что мы тебе позволим это сделать?

Бумаги порвала – Гаяне только охнула и схватилась за сердце.

Ольга испугалась и присела на корточки, гладила ее по рукам, заглядывала испуганно в глаза.

Потом обе долго ревели – хором и наконец стали собирать вещи.

Собрали только носильное и посильное – то, что дорого было хозяйке. Книги, любимую тарелку и чашку, письма и фотографии. Все.

Выходя из квартиры, Гаяне оглянулась. Посмотрела прощальным взглядом – уходить было непривычно и страшновато.

Потому что понимала – уходит навсегда.

* * *

Странно, но с появлением Гаяне Елена ожила. Не потому что стало веселее – потому что осознала, что надо снова о ком-то заботиться.

Словом, делать то, чем она занималась всю жизнь.

И эта ответственность, эти заботы подняли ее на ноги – Гаяне стесняется, Гаяне робеет, Гаяне считает, что она сильно всех обременяет. Да и вообще – Гаяне не дома.

И надо сделать все, чтобы она поскорее обвыклась и перестала так думать.

Приободрилась и Гаяне – так много лежать, как раньше, ей было теперь неловко. Надо же быть чем-то полезной! Захребетницей она никогда не была. И она взяла на себя готовку.

Елена сидела с ней рядом на кухне и в который раз удивлялась: оказывается, кухня – такая наука!

Она внимательно, с интересом, смотрела на все еще быстрые руки Гаяне, ловко крутившие крохотные голубцы. Следила не отрываясь, как тонко она раскатывает тесто, как толчет в ступе орехи, перетирает их с душистой травой. Кидает в суп ароматные специи, купленные Ольгой на рынке – по списку «шеф-повара».

Елена была на подхвате – порезать лук, морковку, почистить картошку. «Подсобная рабочая», – смеялась Гаяне.

По кухне плыли волшебные запахи. Елена закрывала глаза и восторженно качала головой:

– Ты волшебница, Гая! А я… Варила всю жизнь только варево. Чтобы все наелись и были сыты. Щи дурацкие, тушеное мясо, котлеты – что попроще и побыстрей. А это, – она кивала на кастрюли и чугунки, – это, оказывается, целая наука. И еще – я уверена – талант. Вот научи меня сейчас всем точностям, всем пропорциям – и ничего не выйдет. Потому что я бесталанна в этих вопросах. Как я обделяла своих близких! Сколько я им недодала! Своими кашами, супами, котлетами.

Гаяне смущенно отмахивалась:

– Кавказские женщины рождены на кухне. Это у них в крови, с молоком матери. Все по наитию, из подсознания – сколько, чего и как. И еще память рук. А тебе было не до изысков – такая семья, столько народу! И вообще – учись! Еще ресторан откроем!

И они начинали смеяться.

С нетерпением ждали с работы Лелю и Машку. Чтобы усадить их за стол и… кормить, кормить и кормить!

И сидеть напротив, подперев руками голову, и наблюдать за всем этим счастьем. Как причмокивает Машка. Как ойкает и зажмуривает глаза Ольга. Как хватает с тарелки пирожок Арсюша.

А две очень пожилые женщины смотрят на это такими счастливыми и сияющими глазами, что…

Ольга, открывая входную дверь, с порога кричала:

– Богадельня! Вы как?

Обе старухи выползали из своих комнат и поспешно семенили в коридор.

– Лелечка! – торжественно объявляла Елена. – А у нас сегодня… – Пауза и дальше совсем загадочно: – Че-бу-ре-ки! С картошкой и мясом!

Ольга тяжело вздыхала:

– Пожалейте мою печень!

А наевшись до отвала истекающих янтарным соком чебуреков, выносила вердикт:

– Обалденно! Кудесницы вы мои! – И тяжело вздыхала: – Вот скоро ни в одни брюки не влезу!

А Елена с Гаяне обменивались довольными взглядами – вот и хорошо, угодили. А брюки – ерунда. Придумывает Лелька.

Нет, конечно, были и другие интересы. Вспоминали детство, молодость. Говорили о Елизавете Семеновне. Осторожно – о Борисе. Гаяне рассказывала о Баку – совсем немногое и дорогое, что осталось в сердце и в памяти.

Елена вспоминала эвакуацию – маленькое зауральское село, единственную тощую корову Звездочку, на которую все молились – и взрослые, и дети. Огород с картошкой, которую начинали выкапывать раньше, чем она поспевала. Кашу из брюквы и репы, осеннюю радость – грибной суп из сыроежек и опят. Боровики берегли – сушили на печке на зиму. Мать, Нину Ефремовну, растапливающую сырым хворостом дымную печку. И подводу на вокзал в Пермь, на поезд. Который довезет их до Москвы.

Говорили обо всем. Кроме Машки-большой и Ирки. Та боль, их боль, никуда не пропала и не ушла. Торчала в сердце ржавым гвоздем – всю жизнь. Потому, что обе дочерей потеряли. Похоронили. Одна – в могиле, другая – в сердце. Жгучая боль. И кому больнее? Разве горем меряются?

Еще читали газеты и журналы, возникшие в новое, «нескучное» и предельно откровенное время, – сплетни, пугалки, дурацкие слухи и домыслы.

Читали вслух, возмущаясь и негодуя. И все же – читали. Чем очень веселили Машку и Ольгу.

– Ну, что нового-хренового? – осведомлялась любознательная внучка.

Елена возмущалась:

– Маша! Что за выражения!

Машка отмахивалась:

– Леночка! Мои выражения – ничто рядом с твоим увлечением!

И все начинали смеяться.

Дом, как ни странно, снова наполнился жизнью.

И конечно, всех объединяло одно – необъятная любовь к кудрявому шустрому мальчику. К их сыну, племяннику и внуку – к Арсюше.

В сад все-таки отдали, после трех лет. Наконец избавились от нянь и облегченно вздохнули. Чужой человек в доме есть чужой человек. Всегда сунет нос в семейные дела. Да и в сад походить не лишнее – адаптация к школе, что называется.

* * *

Новый год не заладился с самого начала – со стадии подготовки. Любимой в народе больше, чем само событие. Машка ускакала в командировку в Анадырь на пять дней. У Ольги был предновогодний завал – ушла в декрет одна из ее коллег, главная помощница. Народ праздник начал отмечать примерно с пятнадцатого декабря – ныне обычная практика. Всем было не до работы, мысленно они уже уехали – кто на Бали, кто в Ригу, а кто на подмосковную дачу.

Разболтанные и расслабленные сотрудники мотались по кабинетам и студиям, общались, пили шампанское и коньяк, зависали в курилках на лестничных площадках между этажами и обсуждали наряды и меню.

Ольга, вздрюченная и нервная, обегала известные места и пыталась собрать коллектив.

К тому же Арсюша из сада принес сначала ветрянку, а потом и сезонный грипп, который тут же подхватили Машка и Гаяне.

А Елена выкинула коленце еще круче – двадцать седьмого загремела в больницу с подозрением на микроинсульт.