Читать книгу "Нож винодела - Ян Маршессо"

Трое наблюдателей заняли места за стеклом. Оттуда им прекрасно видно все помещение, где происходило вскрытие. Оно просторное и залито мертвенно-бледным неоновым светом. Посреди, на расстоянии метра, напротив друг друга стояли два металлических стола. Шланг в левом углу напоминал, что в перерывах между двумя клиентами помещение следовало хорошенько вымывать. Тремя минутами раньше служащие прозектуры прошли с носилками через тамбур. Останки Фабра занимали теперь один из столов из нержавеющей стали.

В то время как трое мужчин обменивались мнениями по поводу расследования, доктор Сельпрен и один из его студентов-медиков прошли в свою очередь через тамбур. На них обычная одежда хирургов: бахилы, халат, маска, очки и одноразовая шапочка. Сельпрену никогда не досаждали запахи, в противоположность его юному коллеге, который не поскупился и смазал нос большой дозой тигровой мази. Студент встал за письменный стол, собираясь записывать протокол специалиста по танатологии. Сельпрен нажал на кнопку переговорного устройства, чтобы связаться с наблюдателями.

— Месье, вы готовы?

Журдан поднял большой палец, давая врачу зеленый свет. Тогда тот повернулся к столу и включил хирургическую лампу. На Фабра снова направлен ослепительный свет, но уже в последний раз. Судебно-медицинский эксперт привел в действие водоочистительную систему вокруг трупа. Справа от него были разложены хирургические ножи, щипцы, пинцет и вибрационная пила. Он не любил прибегать к скальпелю: слишком многие из его собратьев порезались у него на глазах. Сам он, как в прошлом веке, пользовался добрыми старыми хирургическими ножами. Для начала Сельпрен взял реберные кусачки и вскрыл грудную клетку сенатора. По другую сторону стекла Журдан отвел взгляд. Перраш утратил самоуверенность, ему явно не по себе. Один лишь Пуаре, привычный к такого рода зрелищам, выглядел спокойным.

— Человеческая натура так устроена, что ко всему привыкает. К тому же Сельпрен препарирует нам сотню тел ежегодно, это профессионал.

Журдан так и не смог привыкнуть к цинизму прокурора.

Внутренние органы Фабра теперь разложены по смежным мискам. Сельпрен ввел зонд, чтобы проследить путь пули.

— Пуля вошла спереди и пробила верхнюю часть левого легкого, продолжив путь, она вызвала костное раздробление в области лопатки, ключицы и плечевой кости.

Перраш не вынес последних уточнений хирурга и вынужден был отправиться в уборную. Едва он вышел, как Пуаре не удержался от колкого замечания:

— Вот он, знаменитый парижский полицейский! Я думал, он покрепче.

Сельпрен продолжал:

— Я констатирую лицевую гиперемию… Цианоз… Полость рта заполнена денежными купюрами. Исследование трахеи также свидетельствует о наличии этих купюр, которые закупорили дыхательные пути и повлекли смерть от удушья. — Он повернулся к застекленному проему: — Кто из вас может подойти подтвердить повреждения?

Надя Маджер сидела за письменным столом. Она сняла трубку и набрала номер мэтра Фолласа, нотариуса в Бордо. Кюш и Мартен сгорали от нетерпения. Надя включила громкую связь, чтобы они могли слышать.

Раздались долгие гудки.

— Надеюсь, Андре дал нам нужного нотариуса.

— Сейчас узнаем, Мартен.

На другом конце линии кто-то снял трубку.

— Алло, мэтр Фоллас?

— Он самый.

— Я — лейтенант Маджер из судебной полиции.

— А-а… добрый день, лейтенант, я ждал вашего звонка, рядом со мной один из ваших коллег, он рассказал мне о ситуации.

— Месье Антуан Шане действительно был одним из ваших клиентов?

— Да, нотариальная контора вела его дела в течение многих лет.

Кюш поднял большой палец, не спуская глаз с Нади.

— Он оставил завещание?

— Да, действительно, у меня есть завещание, которое он вручил мне в феврале две тысячи третьего года.

— Мой коллега должен был передать вам судебное постановление.

— Все в полном порядке, завещание передо мной… Хотите, чтобы я вскрыл его?

— Пожалуйста.

— Очень хорошо, я вскрываю конверт…

Кюш с удовлетворенным видом смотрел на своих коллег. На этот раз расследование продвигалось гигантскими шагами.

— Исход дела еще неясен.

— Итак, я читаю: «Я, нижеподписавшийся Антуан Шане, проживающий в Сент-Эмильоне, на улице Пренс-Фери, в доме номер пять, завещаю все свое имущество господину Андре Казимиру Луи Этьенну, родившемуся десятого июня тысяча девятьсот пятьдесят пятого года в Гренобле, ныне проживающему в моем доме.

Составлено в Сент-Эмильоне двадцать первого февраля две тысячи третьего года». Как видите, это довольно коротко, но вполне определенно.

— Спроси у него — завещание написано от руки или напечатано на компьютере?

— Я слышал… Оно написано от руки, и могу вас заверить, что это действительно почерк месье Шане. Впрочем, он лично вручил мне тогда этот документ.

— Значит, его подлинность не вызывает сомнений?

— Абсолютно никаких. Но может статься, что у него дома обнаружится более позднее завещание, в таком случае оно заменит то, что находится у меня.

— Да, разумеется, мы это проверим.

— У вас есть еще вопросы?

— Босс?

— Нет, мне этого достаточно.

— Тогда все, мэтр, спасибо за сотрудничество.

Завещание Шане вновь наделяло Андре вполне обоснованным мотивом: десять миллионов евро.

— Скажите, патрон, такое наследство — это ведь подходящий мотив!

— Вот видите, никогда не следует окончательно исключать подозреваемого. При расследовании вчерашние истины не обязательно сохраняют свою силу на следующий день.

Надя задумалась. Но, услышав замечание Мартена, оживилась:

— Скажем так, суд присяжных это может заинтересовать, особенно ввиду размера имущества… Но как бы там ни было, я не думаю, что он причастен к убийству своего хозяина.

Выйдя из задумчивости, Кюш в свою очередь согласился:

— Да, и к тому же этим можно объяснить смерть Шане, но как быть с другими?

— Верно, в отношении Анисе и Марьетта этот мотив не годится.

— Надо все-таки попробовать узнать, был ли Андре в курсе относительно содержания завещания: в любом случае, это может послужить отправной точкой. Надя, внеси это в свою программу.

— Заметано, босс.

— Мартен, Нгуен, вы пойдете со мной.

Мадам де Вомор сидела на канапе в большой гостиной, рядом с ней устроился Казимир Андре. Напротив них — Надя Маджер. Она пыталась вывести на чистую воду смотрителя винных хранилищ. Если он знал о завещании, то это делало его первоочередным подозреваемым.