Читать книгу "Романтик - Николай Прокудин"

— Нет, не будем. Просто чистые носки кончились, а личного времени постирать у меня нет. У солдат есть, а у меня, у командира взвода, нет. Я живу в казарме, там стоит моя койка, все туалетные принадлежности украли, одеколон выпил Недорозий, носки все пропали.

Какая-то скотина последние вчера увела. Щетку зубную и пасту и те сперли. Я вот-вот взорвусь от возмущения, и мне плевать на ваши взыскания, я устал от унижения, устал от уравниловки. Я четыре года спал курсантом в казарме, почему должно это тут продолжаться?

— Всем выговор, Острогину — строгий выговор.

Офицеры загудели в строю, а Сергей вполголоса сказал: «Да пошел ты!» Но начальник штаба крикнул: «Разойдись!» — и заглушил высказывание Острогина.

Я уже закипал и хотел поддержать «бунт на корабле», но не успел.

* * *

— Серега, пойдем попьем лимонада, — предложил я. — Нужно немного охладиться, а то взорвемся от избытка отрицательной энергии. В магазин «SI-SI» завезли.

— Пойдем, угощаю, — вздохнул взводный, и мы зашагали к магазину.

— Ребята, ребята, постойте, а я? А меня угостить, я ведь тоже пострадал сегодня, — заорал нам вслед Ветишин.

— Ладно, иди, сегодня хвосты не обрубаю. Если после покупки носков останутся деньги, угощу и тебя.

— Парни! Ну почему у ваших родителей такая убогая фантазия? Каждый второй или Серега, или Саша? Это что коллективная мания шестидесятых годов?

— Зато тебя так обозвали, что и не запомнишь, не выговоришь.

— Я — сибирский старовер.

— Понятно, — улыбнулся Острогин, — это те, которые замороженные в тайге живут.

Я обнял за плечи взводных и воскликнул:

— Иду между двух Сергеев — к удаче!

— Ник, я приглашаю тебя на гадание, хочешь узнать свою судьбу? — предложил Ветишин.

— Глупость, конечно, но я совсем не против, если это будет сопровождаться чаепитием. А кто будет ворожить?

— Ник, гадать и предсказывать будет библиотекарша.

— Это кто, Наташка? Блондинка крашеная? — удивился Острогин.

— Балда, ту в октябре выслали домой! Ты что не знал? — хмыкнул я.

— Нет. А за что выгнали?

— За невнимательность, увлеченность и самоотдачу!

— Ну, ты загнул, Ник, как это?

— За частую самоотдачу! Девица, если помнишь, была довольно занятная и симпатичная. Артюхин тогда еще в штабе дивизии служил и оттуда к нам зачастил, в библиотеке часами просиживал и все вздыхал. О поэзии, о смысле жизни и еще черт знает о чем разговаривали. А чеченец, сержант Коздоев из разведки, был гораздо шустрее Гриши. Помните его?

— Помню, а как же, отменнейшая сволочь!

— Так вот, он подошел к делу гораздо прогматичнее, перевел все на материальную основу — подарил часики и предложил пять тысяч «афо-шек», на том и сговорились. Видимо, позже проболтался, а может, сам друзьям предложил поучаствовать в «скачках», но только Артюхин что-то пронюхал. Он пришел в читальный зал, а дверь оказалась запертой, но изнутри слышался подозрительный шум. Гриша к Золотареву и Цехмис-труку побежал, вызвали начальника клуба, в окошко заглянули, еще раз дверь дернули. В окно ничего не разглядели, открыли замок запасным ключом. Дружной компанией зашли внутрь и чуть было не рухнули в проходе. На столе, задрав ноги, лежала полуголая Наташка, стонущая и пищащая, а потный Коздоев сверху «кочегарит, дровец подбрасывает».

— Гы-гы, — захохотал Острогин. — Представляю физиономию секретаря парткома! Старый анонист, наверное, дар речи потерял!

— Они все онемели. Начальник клуба, Серега, как самый тактичный, тихонько вышел, а остальные остались. Шум страшный, стол трещит и шатается, стучит о стену, увлеклись ребята, никого не замечают! Минуты две так стояли, смотрели: бесплатная порнуха! Цехмиструк покраснел, вспотел, смутился и выбежал на улицу, а замполит и Гриша до окончания процесса наблюдали. Больше всего их взбесило то, что не остановились, не прервались! Все расценили это как обоюдную наглость! Сержант глаза скосил и продолжил, пыхтя, свое дело, а Наталья сделала вид, что ничего не слышит и не видит, и вообще, ее ничто не касается.

— Может, подруга, и правда, вся отдалась любимому занятию и увлеклась, жгучая, видно, была, заводная? — ухмыльнулся Ветишин. — Я ее не застал в полку, наверное, позже приехал.

— Не знаю, не опробовал. Золотарев их согнал со стола, не оценил «шоу». Коздоева, на ходу одевающегося, потащили к начальнику штаба, он его какой-то дальний родственник. Они все меж собой родня. А Наталью в партком. Библиотекарь — работник идеологического фронта!

— Ах-ха-ха! Девчонка на другой фронт приехала! — зашелся хохотом Серж. — Ты-то откуда все знаешь, под столом сидел? В полку вместе в это время были, но я ни ухом, ни рылом?

— Начклуба рассказывал, мы с ним в один день приехали, из одного училища, поэтому приятельствуем.

— В партком, говоришь, повели, гы-гы! — продолжал смеяться Ветишин.

— Серега, не для того повели, о чем ты думаешь, а как с членом партии беседовать. Пришили аморалку, а она заговорила о пылкой и страстной любви, потребовала даже извинений. Но Коздоев рассказал о деньгах для «героини», и все стало на свои места. Наташке дали двадцать четыре часа на сборы — и с треском в Союз. А характеристику ей Артюхин лично написал, за растоптанные чувства.

— Ой, как неласково и строго, за что так? Полезным делом человек занимался! — произнес Острогин.

— Полезным, очень, если бы не за деньги. А еще лучше с Золотаревым. Если бы просто так с солдатом по согласию, а то за «бабки»! Проституция! Коздоев все в подробностях выложил, что дело было поставлено уже на конвейер, но сорвалось, — закончил я рассказ.

— Сержант — сволочь! И так хорошеньких мордашек почти нет, одни «крокодайлы»! Последних куколок выгоняют! Извращенцы проклятые! Педики! — согласился «летеха».

— Раньше я был постоянным читателем библиотеки, Наташа всегда находилась на боевом посту, а Вальку днем с огнем не найти. Где шатается?

— Ха! Был постоянным читателем библиотеки или библиотекарши?

— Без намеков! Коздоеву на столе я конкуренцию не составлял!

— А на чем?

— Да пошел ты… — выругался я.

— Ну ладно, продолжай! — взмолился Острогин.

— Не составлял нигде, да и «пайсы» — столько не соберешь, тариф большой. Артюхин всех офицеров отшивал, мне намекал, что много читаю, а Мелещенко и Шерстнева открытым текстом на х… послал. Они с Олегом Шерстневым друг друга перед клубом за грудки трясли. А опасность от сержанта исходила: подчиненный Олежки с материальным предложением подошел, «дверочка-щелочка» и открылась безо всякой лирики… Эх! Всего два месяца девчонка продержалась в полку, но гонору поначалу было слишком много, прямо недотрога.