Читать книгу "Братство креста - Виталий Сертаков"

– Он создает лагеря боевиков, - Артур чувствовал, как крепкая настойка расходится по венам, и приносит, такую желанную сейчас, расслабленность. - Ладно, я понял, госпожа. Я поговорю с Христофором… Но Дума не поддержит войну…

Хранители хором крякнули и, вернувшись к столу, загремели кружками.

– Не будет войны, Клинок, коли всё сделаешь по уму, - строго произнесла мама Рита. - Шепнешь дьяконам послушным, что мы готовы принять Крест.

Артур не сразу оценил слова полуживой старухи. Своей системой верований и скупой обрядностью Качальщики напоминали ему древних китайцев. Любое действие, и даже эмоция, обращенная к небу, сопровождались у них чисто практическим значением. Например, с сосной требовалось обращаться, ни в коем случае, как с куском будущей мебели, а вода в таежной речке была не просто неким объемом холодной воды. Вода давала жизнь тысячам и миллионам личностей, с каждой из которых можно было войти в контакт… Впрочем, встречались люди самые разные, а в Польше, в деревне Кшиштофа, Коваль познакомился даже с ярыми католиками. Не так давно у большинства горожан одно лишь слово "Качальщик" вызывало истерию и ужас. Деревенские как-то с ними мирились, но тоже недолюбливали. Кто же любит соседей, если они значительно умнее?..

– Ты с метрополитом не в ладах? - утвердительно спросила Хранительница. - Тем более не стоит его радовать эдаким винтом. Навестишь дьяконов, архимонахов всяких, я в их званиях не шибко понимаю, и намекнешь им, что мы не возражаем. Но два условия. Митрополита на Соборе они скинут, пущай срочный созывают! Чтобы старикашки этого вреднючего и близко не было. Вот Василий, к примеру, супруги твоей духовник… До меня слухи доходят, что человек дельный, толковый, честный…

– Не по чину ему, - откликнулся Коваль, лихорадочно обдумывая новый, свалившийся на него, прожект. - Василий, на самом деле, толковый и честный, но ступенек церковных не прошел, не выберут его!

– Кха! А ты сделай так, чтобы выбрали! - Хранительница надолго закашлялась. - Коли поймут дьяки-то, что золото и овцы новые к рукам идут, так и сговоритесь. Пусть открывают приходы хоть во всех наших деревнях. Пусть проповедуют, но насильно детей к попам никто не поведет. Теперь слушай дальше, это соборникам особо понравится.

Скажешь, что мы берем на себя переезды, постройку часовен, церквей и жалование всех служителей, которых Собор пошлет в леса. Это будет… человек сорок по России. Кроме того, намекни, что мы нарежем у деревень всем пастырям лучшие земли. И готовы починить… ммм! Ну, пусть будет три, для начала! Да, мы три монастыря построим. Или починим. В знак добровольного перехода к Собору. Но это еще не всё.

Дашь святошам время обдумать такую мысль. Не ухватятся за нее - смело можешь гнать их из города! Скажешь, мол, Хранители слух по всей… России пустят, что истинная власть только у Питерского митрополита. Потому, дескать, и поддержали его…

– Гениально! - восхитился Коваль, пока мама глотала отвар.

– Опять мудреные слова говоришь? - беззлобно укорила его старуха. - Еще такое добавишь. Дикари, мол, от Ярославля и до Мурманска, тоже просят митрополита взять их под свою опеку. И кроме пастыря хотят помощь лекарскую, и грамоте у попов обучаться… Такое дело. И пусть не робеют, а собирают к осени российский Собор. Не надо тянуть до следующего лета; чем меньше народа будет, тем лучше. Быстренько патриарха выберите, а кто не подчинится, того к ногтю, а имущество - твоим гвардейцам да церкви…

– Эээ… - Артуру пришло в голову, что мама употребляет не целебную настойку, а втихую заправляется бражкой. Кинуть соборникам такую кость - это было слишком круто. Можно сказать, после такого пассажа успех на выборах обеспечен! Но… - Извините, госпожа, но при чем здесь солдаты? Ведь не могу же я послать людей, ну, скажем, в ту же Астрахань, чтобы помочь соборникам скинуть тамошних попов?

– Именно солдат и пошлешь, - закутываясь в одеяло, подтвердила Хранительница Книги. - Но не сейчас, понятное дело, попозже маленько…

– Когда это, попозже? - окончательно сбился с мысли Артур.

– Слушай, Бердер! - мама деловито повернула незрячие глаза к Хранителю силы. - Ты там, пока учил этого обалдуя кулаками-то махать, репку ему поленом не повредил? Или ты на Неве от сырости отупел, а, губернатор? - переключилась она на Коваля. - "Попозже" наступит, когда соберешь в кулак Россию. Только не спрашивай, почему именно ты, иначе запущу бутылкой!

20. ЮБИЛЕЙНЫЕ ИГРЫ

Это была их давнишняя игра, которую они начали пятнадцать лет назад. Пятнадцать лет подряд почти каждая их встреча превращалась в новый медовый месяц: они успевали отвыкнуть друг от друга.

Но чем больше Артур отвыкал от нее, тем сильнее натягивался невидимый, упругий канат, бросавший его с неистовой силой в объятия жены. Порой он испытывал необъяснимое, почти мазохистское удовольствие, нарочно задерживаясь в Питере или в дальних поездках по области, когда дел уже не было, и почти не оставалось сил терпеть.

И всякий раз, натягивая канат до предела, он с радостным удивлением убеждался: не рвется!

Не рвется - и всё тут.

С Надей было всегда не так, как с другими женщинами. Другие женщины были его работой, дополнительным заработком, а Надя Ван Гог…

Надю он просто…

Артур постоянно корил себя за то, что никак не может выговорить таких простых слов. Всего лишь три слова, и выговорить их проще некуда. Наверное, он не мог их произнести, потому что Надя никогда не просила об этом. Другие просили. Даже те, которых привозили исключительно в коммерческих целях. Они приезжали и порой неделями томились в Эрмитаже, ожидая, когда полуживой губернатор появится из бесконечных разъездов, выспится и исполнит долг папы.

Даже тогда, во время работы, они говорили о любви. Потом служба мамы Роны выносила вердикт о благополучном зачатии, и они уезжали. А семейство Кузнеца получало очередную партию зерна или свиней…

Артур никогда не брал золотом, даже после того как рубль понемногу стабилизировался, и на Монетном дворе научились чеканить сложные деньги, из сплава двух металлов, недоступные фальшивомонетчикам. Он брал только натурой и сразу делил заработок на три части. Треть шла в казну - и это стало обязательным налогом для всех пап в городе, треть он добровольно передавал в особый фонд помощи начинающим ковбоям, а остаток отправлялся в личное имение, где управляющим сидел двоюродный брат Миши Рубенса-младшего.

Коваль не сумел бы точно ответить, сколько земли принадлежит ему лично. Кадастр только начал составляться, и на этом этапе вовсю шла борьба с самозахватами. Точно так же он не знал доходности четырех мастерских разного профиля, бойни и нескольких свиных и птичьих дворов.

Всё это хорошо знала Надя Ван Гог, ухитряясь две трети года проводить в уральском имении, в кругу жен Качальщиков. Она прибывала с ревизией и тихим, но твердым голосом добивалась от управляющих полного отчета. Она не отмахивалась, как ее муж, от мелочей, и никуда не торопилась. Хозяйственники бегали перед ней, взмыленные. Положа руку на сердце, Коваль признавал, что они стали богаты благодаря супруге…