Читать книгу "Девять негритят - Андрей Ильин"

Но так получилось, что стал — француз!

Потому что он оказался слишком догадлив. И тем опасен.

Пришлось переигрывать на ходу!

Рональд набрал на компьютере предсмертную записку и, подловив француза и накинув ему на шею удавку и затянув ее, предложил подписать бумагу.

Тот, конечно, ему не отказал.

Что все равно его не спасло! Сопротивляться он не мог и кричать тоже, так как горло ему, перекрыв воздух, сдавил провод. Так что справиться с ним было легче легкого!

Рональд вздернул его на беговой дорожке.

И хотел на этом успокоиться.

Потому что тех оставшихся двоих он убивать не собирался, так как преступник был уже выявлен и наказан! Но когда он увидел сквозь иллюминатор приближающийся «шаттл», он вдруг сообразил, что если они останутся в живых, то следователи, допрашивая их и сличая показания, обязательно дороются до истины!

Как свиньи до трюфелей!

Разрубить этот гордиев узел могла только смерть. Их — смерть!

И он придумал драку. Опасную, потому что основанную на чистой импровизации! Он высказал русскому свои подозрения относительно китайца, попросив следить за ним. И настроил китайца против русского.

Теперь они подозревали друг друга и следили друг за другом, не подозревая его!

Он дождался, когда «шаттл» пристыкуется к станции, и вышел с ним на связь, организовав в прямом эфире «треп» со своим приятелем Майклом. Лишь для того, чтобы его там могли все слышать! Больше всего он боялся, что русский с китайцем столкуются за его спиной, и тогда у него ничего не выйдет. Но они не столковались, они сделали все как надо — они стали выяснять отношения.

Не без его помощи!

Потому что, когда он объявился в модуле, никакой драки еще не было! И никто ни с кем не собирался драться!

Но он заранее договорился с китайцем, что, когда он войдет, тот должен напасть на русского, чтобы совместными усилиями скрутить его. Потому что Виктор Забелин — это ОН! И не исключено, что в самый последний момент ОН попытается воспрепятствовать стыковке. Чего никак нельзя допустить!

Китаец накинулся на русского космонавта, ожидая подмоги командира. Но тот никому не собирался помогать. Ни тому, ни другому. Он собирался помочь себе!

Когда китаец стал хватать русского за руки, тот в первое мгновение от удивления даже почти не сопротивлялся. Но потом вспомнил, о чем ему толковал командир — о том, что китаец — ОН. И что когда командир появится в модуле, на НЕГО, чтобы его упредить, надо напасть вдвоем.

Пока тот, не поняв, что раскрыт, и не испугавшись, не напал первым.

И точно, так все и получилось — китаец испугался и напал! Первым! Чем тут же выдал себя!

Виктор Забелин отчаянно схватился с китайцем, надеясь на скорую помощь командира.

Но тот почему-то, вместо того чтобы крутить китайцу руки, закричал, полуобернувшись куда-то назад:

— Эй, вы что?! Вы с ума сошли?! Немедленно прекратите драку! Брэк! Брэк, я сказал!..

Похоже, у него крыша съехала. Или это была какая-то военная хитрость, с помощью которой он решил ввести в заблуждение противника.

Китайца — как решил русский.

Русского — как подумал китаец.

Хотя на самом деле он всего лишь хотел, чтобы его услышали на «шаттле» и записали все эти шумовые эффекты!

Все остальные реплики:

— Ах ты, падла!.. Ты — меня!.. Замочу-у! — подавались вполне естественно. Равно как отчаянный, впоследствии переведенный следствием, мат и проклятья на двух — русском и китайском — языках.

И еще были пыхтение, мычанье, удары, к месту вставляемые реплики Рональда Селлерса:

— Не сметь!..

— Я приказываю!..

Которые очень удачно вписывались в общий сценарий.

Только один раз, а именно когда Рональд, ввязавшись в общую потасовку, незаметно вогнал в бок русскому космонавту отвертку, прозвучала крайне опасная фраза.

— Ты?! Так это — ты?! — удивленно воскликнул русский, каким-то образом сообразив, с какой стороны был нанесен удар, и развернув лицо в сторону командира!

Но этот крик без этого движения не имел никакой цены! И был всеми истолкован как обращение к китайцу!

А чтобы русский не успел сказать больше ничего лишнего, Рональд ударил его еще несколько раз отверткой в печень.

Забрызгаться чужой кровью он не боялся, потому что он и должен был запачкаться ей, причем с головы до ног. Ведь он дрался!..

Он ударил русского отверткой — раз и еще раз. И на всякий случай, чтобы заглушить его, громко проорал:

— Скорее. На помощь!.. На!..

А китаец, даже если бы хотел что-то сказать, сказать ничего не мог, так как его держал за глотку и уже почти совсем придушил русский.

Хотя уже умирая, уже в агонии, русский космонавт оторвал-таки левую свою руку от горла китайца и потянулся ею к своему убийце. Отчего она так и осталась оттопыренной в сторону. Но на это никто не обратил внимания.

Рональд додушил китайца, обхватив его горло пальцами поверх руки уже мертвого русского космонавта. После чего очень хладнокровно и расчетливо, обернув рукоять отвертки приспущенным рукавом, нанес себе две глубокие, но не смертельные раны. И сунул орудие убийства в еще живую, еще теплую руку китайского астронавта, чтобы его нашли там и чтобы на рукояти остались отпечатки его пальцев!

Он еще успел осмотреться и кое-что поправить в разыгрываемой им мизансцене, прежде чем в модуль ворвались столь необходимые ему свидетели — астронавты «шаттла».

Которые увидели то, что должны были увидеть!..

Чтобы впоследствии под присягой показать, что собственными ушами слышали удары, сопение, мат и угрозы, свидетельствующие о том, что на станции шла драка. И слышали удачно и к месту подаваемые реплики Рональда Селлерса, которые позволили очень точно восстановить картину произошедшего!

Но мало что слышали, они еще и видели — видели сцепившихся вместе в смертельной схватке астронавтов, хлещущую из их ран кровь и Рональда Селлерса, который, уже будучи тяжело раненным, пытался растащить убийцу и его жертву, вцепившись в руку китайца так, что его нельзя было от нее оторвать!

Вот что они видели!

То, что им предложил Рональд Селлерс!

Который, с их подачи, стал национальным героем!

И стал богатым человеком.

Потому что деньги у него никто изъять не посмел. Ведь он был героем, а деньги были частью пожертвованы сердобольными американцами, частью — государственными, то есть, по сути — ничьими. К тому же они были не «живыми», были вложены в акции, которые их прежним владельцам вернуть было затруднительно, потому что не по закону и против их желания! И против желания страховщиков, обеспечивавших эту сделку.