Читать книгу "Божья кара - Виктор Пронин"

– Слава! – во весь голос закричала румяная, зубастая, полноватая блондинка. – К тебе пришли! Поверни направо, он там, – сказала она Косте уже потише.

Костя повернул направо и действительно увидел Славу, орущего что-то в мобильник. Не прерывая разговора, Слава показал ему на стул, садись, дескать, сейчас освобожусь.

– Все понял! Держи меня в курсе! Никого не слушай. Только меня! Понял? Только меня и никого больше! Все остальные глупы и бестолковы. И пьяные к тому же. И корыстные. Да, один я хороший, а вы все плохие. С плохими легче общаться, потому что они знают, что плохие, и потому слушаются меня и любят. Все! Обнимаю! Пока! Слушаю тебя, – повернулся он уже к Косте и сел за столик напротив.

– Аделаида вам недавно звонила... Насчет меня.

– А, опять Аделаидушка... Что она там, закончила гостиницу?

– Заканчивает.

– Когда новоселье?

– К зиме, наверно... К новому сезону откроет.

– А ты у нее чем занимался?

– Плитка.

– Говорит, что очень тобой довольна. Нет, говорит, мастера лучше, чем... Тебя как зовут?

– Костя.

– Когда можешь начать?

– Да хоть завтра.

– А когда закончишь?

– Посмотреть надо.

– Пошли, посмотрим. – Слава поднялся, сунул мобильник в карман и, не оглядываясь, мимо стойки бара пошел в подсобку.

Оглянулся только у двери – Костя послушно шел следом. Идя по темному коридору, Слава на ходу щелкал выключателями и, казалось, свет вспыхивает от одного только его появления.

– Ты где живешь, Костя?

– Да тут недалеко... Комнату снимаю...

– А сам откуда?

– Средняя полоса, как говорится.

– В Коктебеле давно?

– С весны.

– До Аделаиды работал где-нибудь?

– В Старом Крыму. Но там совсем немного...

Разговаривая, Слава открыл массивную дверь, за которой оказалась еще одна, в виде решетки из арматурных стержней.

– Серьезно тут у вас, – озадаченно проговорил Костя.

– Ценности потому что... Дневную выручку здесь на ночь оставить не страшно. Загулявших посетителей мы на улицу не выбрасываем, здесь могут заночевать, пока силы к ним вернутся...

– Гуманно, – отметил Костя.

Словечко почему-то зацепило Славу, он обернулся, впервые посмотрел Косте в глаза, протяжно так посмотрел, вздохнул, но так ничего и не произнес. И только распахнув обе двери и включив свет, проворчал недовольно:

– Ну, вот она и есть... Назови ее кладовкой, подсобкой, можешь даже ночлежкой назвать, вытрезвителем...

Комната была небольшая, примерно три на четыре метра. Стены из красного кирпича создавали впечатление не то чтобы сумрачное, а казематное какое-то. Но поскольку Костя последнее время работал на сооружении гостиницы, а там все стены были какое-то время неотделанными, то он попросту не обратил на это внимания. В углу лежали мешки с цементом, тут же стопкой стояли коробки с плиткой. Рядом – солдатская железная кровать с матрацем, одеялом, подушкой. Тощеватая, правда, была подушка, но для таких условий вполне подходила. Единственное, что могло насторожить внимательного человека, – отсутствие окна или хотя бы форточки для вентиляции. Правда, вентилятор все-таки был – в круглую дыру под самым потолком был вмонтирован маленький моторчик с пропеллером. Моторчик работал, слышно было его жужжание, и потому воздух в комнатке был свежий.

– Что скажешь, мастер? – спросил Слава, присаживаясь на кровать. – Берешься?

– Затем и пришел.

– За неделю управишься?

– Как пойдет... А вообще-то, можно и за неделю. Если поднатужиться.

– Питаться будешь здесь, в ресторане, захочешь переночевать – нет проблем. Вопросы есть?

– Деньги.

– Знаешь, по Коктебелю цена установилась, не будем ее менять. Я даже добавлю тебе за срочность, качество и доброе отношение к хозяину. Годится?

– Вполне.

– Как плитка? Подойдет? – Слава протянул Косте красную плитку размером пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Костя повертел ее в руках, постучал по плитке костяшками пальцев, посмотрел, прищурив глаз, на линию среза, вернул плитку Славе.

– Нормальная плитка. Не испанская, конечно, да здесь испанская и не нужна. Только маловато вроде?

– Подбросят ребята. Плитка будет трех цветов... У красной стены я поставлю стол для разделки мяса, зеленая стена – овощная, белая – молочная.

– А четвертая? – усмехнулся Костя.

– Четвертая будет инструментальная – ножи, мясорубки, разделочные топорики, штопоры и прочее. А цвет – серый.

– Разумно, – согласился Костя.

Слава замер, прислушался к чему-то, происходящему за стенами комнатки, не то голоса ему послышались, не то грохот посуды. Резко поднявшись, закричал:

– Валя! – И вышел в коридор, бросив за собой дверь, сделанную в виде решетки из жестких арматурных стержней в палец толщиной.

Костя шагнул было за Славой, дернул решетку на себя, попытался открыть дверь, толкая ее от себя, но арматурные стержни даже не дрогнули.

– Вячеслав Федорович... Тут что-то с вашей дверью случилось... Не открывается почему-то...

– Ничего с ней не случилось. В порядке дверь.

Вы были когда-нибудь в психушке? Часто там бываете? Знаете, какие там двери, знаете, как они открываются и как закрываются? Дверь в кладовку у Славы Ложко была сделана по тому же принципу – если она захлопнулась, то уже никакие силы ее не откроют, и психи не разбегутся. Только сестры, врачи, санитары имеют право носить в карманах стерженьки квадратного или треугольного сечения, с помощью которых дверь можно открыть. У психов, естественно, таких стерженьков нет.

Не было такого стерженька и у Кости. И даже если бы он был, то помощи от него тоже не добиться, поскольку дверь у Славы была еще коварнее, нежели в психушках, – открыть ее можно было только из коридора, но уж никак не изнутри, будь у тебя хоть полные карманы этих стерженьков или еще каких-то там приспособлений. Открывание двери изнутри было просто не предусмотрено. Называйте это как хотите – коварство, инженерная находка или просто блажь Славы.

– Как понимать, Вячеслав Федорович? – спросил Костя, и голос его дрогнул, дрогнул голос. А как ему не дрогнуть, ребята, как ему не дрогнуть... У кого угодно дрогнет...

– А вот так и понимай, друг любезный Костя, – ответствовал Слава. – Усомнился я в тебе, мысли у меня нехорошие пошли относительно тебя... Ты вот тут на плиточке отпечатки свои оставил, на блестящей ее поверхности... Покажу я эту плиточку знающим людям и послушаю, что они мне скажут. А ты пока здесь поскучай. Если окажется, что ошибся я и ты совсем не тот, за кого я тебя принял, то повинюсь перед тобой и за работу заплачу вдвое... Учитывая твои переживания в этом помещении. Веди себя тихо, шуметь не надо. Крики, стоны, вопли отменяются. Их никто не услышит. Вопросы есть?