Читать книгу "Реконструктор - Александр Конторович"

– Хм… – вертит ящичек в руках командир. – И это все? Ради такой фиговины мы сюда столько раз ходили?

Никто не успевает ему ничего сказать.

Словно вихрь проносится над полянкой! Гимнастерка на груди Егорыча лопается сразу в нескольких местах, и кровь брызжет прямо на стоящего рядом партизана! Впрочем, тому это уже не интересно – на моих глазах пуля сносит ему верхушку черепа.

Не сиди я на земле, куда меня пихнул кто-то из «конвоиров» (дабы я не загораживал им обзор), – досталось бы и мне. Причем неплохо досталось бы – как раз на линии огня нахожусь. А раз так…

Ничком падаю на землю и скатываюсь в разрушенную землянку.

А на полянке продолжается избиение. Иначе это охарактеризовать никак невозможно. Невидимые стрелки методично расстреливают мечущихся по лесу партизан. Судя по всему, все ключевые точки ими давно обнаружены и хорошо известны, так что они держат их под контролем. Ответная стрельба быстро стихает. Татакнул было ДП с опушки леса, но тотчас же захлебнулся, не успев выпустить и десятка пуль. Это даже не бой – побоище! Пули летят почти со всех сторон. Впрочем, почему почти?

В бревна над моей головой они попадали уже несколько раз. И каждый раз – с новой стороны! Действительно, противник ведет огонь практически со всех сторон.

Нельзя сказать, что партизаны не пытались оказать сопротивления. Их винтовки и пулеметы открыли огонь почти одновременно с нападающими. И этот огонь не был бесполезным – стрельба из леса несколько поутихла. Надо думать, кое-кому резко поплохело.

Но – увы…

Те, кто устроил здесь ловушку, были людьми небесталанными, и их боевой опыт существенно превосходил таковой у партизан. Винтовки моих товарищей отвечали все реже. Вот прозвучал последний выстрел… и наступила гнетущая тишина.

Приподнимаюсь над землей (насколько это возможно сделать со связанными за спиною руками). В нескольких метрах от меня стоят носилки с Петрищевым. Его шинель в нескольких местах пробита пулями, но он, как ни странно, еще жив. На губах у него пузырится кровь, но глаза открыты, и в них еще видна искорка жизни. Вижу шевеление руки – это он гранату там сжимает! Отрицательно мотаю головой: не спеши! Ведь некуда же пока бросать! Похоже, он меня понял… рука разжалась. И то хлеб, под нашими ногами двадцать килограммов тротила, мало не будет. И толку с того никакого – противника-то рядом нет!

Наступила тишина, смолкли в лесу перепуганные обитатели. Стихли и выстрелы со стороны противника.

– Die erste Truppe – Vorwärts! Passen Sie auf! Schießrt auf die geringste Gefahr![22]

Так… вот оно и началось. Вперед, стало быть… и стрелять при малейшей опасности. Ну а ты чего ожидал? Официанта в смокинге и с бутылкой шампанского на подносе?

И что мы можем? Со связанными-то руками и полумертвым товарищем на носилках? Да не слишком-то до фига…

Ага, вот и первый мелькнул. Двигается легко, от укрытия к укрытию передвигается быстро и ловко пользуется малейшими складочками местности. Опытный, чертяка… такого на мякине не проведешь!

Второй.

Страхует первого, настороженно поводя вокруг стволом автомата. Пока тот не залег, с места не двигается вообще.

Не вижу других, но они наверняка где-то есть. Парочкой проверяющих здесь не обойдутся.

Бах!

Ага, контрольный.

Значит, кто-то из партизан еще жив… был.

Бах!

Уже глуше и с другой стороны.

Точно, эта парочка тут не одна.

– Глаза закрой! – шепчу я ему. – Увидят же! Издаля стрельнут!

Под шинелью вижу движение руки – он откручивает колпачок на рукоятке.

«Ну что, Максим, – приплыли? Сейчас немцы выйдут на полянку, и Виктор дернет за шнур. Сдетонирует ли заряд? Может… А может и не завестись: все-таки от землянки носилки стоят достаточно далеко. Хотя он ведь должен знать, где расположена взрывчатка. Но вот сработает ли основной заряд? Мне под ноги бросить – точно рванет, где-то здесь проложен детонирующий шнур, а этот-то сработает. Во всех случаях сработает, даже и от меньшего взрыва. Сколько немцев мы захватим с собой? Двоих, троих? Мало… Но хоть кого-то, все не так обидно будет».

Но Петрищев меня не слышит, что-то там у него не заладилось. Так он в руку ранен! Прижал гранату левым бедром и правой рукой пытается колпачок отвернуть!

Шорох кустов – и на полянку вступает немец. И сразу же, с противоположной стороны, но чуть левее (чтобы не перекрывать товарищу сектор стрельбы), выходит второй. Первый из вышедших стоит за спиной Виктора и его лица не видит. А вот второй – тот различает все очень отчетливо и, естественно, замечает шевеление руки. Ствол его оружия начинает двигаться вверх – сейчас он выстрелит. А Петрищев не успеет, это я уже хорошо понимаю. Сейчас немец застрелит его – и все… останутся неотомщенными все погибшие здесь партизаны. Зазря, стало быть, пропадем…

– Kamerad! Ein Russischer auf die Bahre zuendet die Bombe![23]

Немец, к которому я обращаюсь, реагирует моментально, на автомате. Нажимает на спуск, и короткая очередь выбивает пыль из шинели Виктора. А секунду спустя оба ствола (его и первого солдата) уставились мне в лицо.

– Wer bist du? Sprichst du Deutsch?[24]

Ага, стало быть, им интересно, кто я такой и почему предупредил их об опасности? Правильно говорят – любопытство сгубило кошку! Уж чего-чего, а качественной лапши на уши я вам сейчас обеспечу…

– Старший стрелок Красовски Макс! Был ранен, попал в плен… и теперь эти чертовы большевики таскают меня за собою по лесам…

– Зачем?

– Дикари…

– Документы?

Вот как бы мне сейчас пригодился мой зольдбух! Увы… он остался за подкладкой изорванной гранатными осколками куртки, которая сейчас валяется неведомо где в лесу.

– Эх, камрад, если бы у меня были сейчас не только документы, но еще и глоток шнапса…

Солдат хмыкает и присаживается на корточки.

– Ну положим, глоток шнапса ты заслужил… – Он снимает с пояса флягу. – Глотни! А ты, Мориц, сбегай за обер-лейтенантом – похоже, этот вопрос по его части.

Рук мне, правда, немец развязывать не стал – осторожный! Флягу поднес ко рту и влил в меня довольно-таки щедрый глоток.

Спустя несколько минут на полянку выходят сразу несколько человек. Среди них шагает высокий стройный немец в фуражке. Ага, надо думать, это и есть тот самый обер-лейтенант.

Пытаюсь встать на ноги, стоящий рядом солдат мне помогает.