Читать книгу "Орлиная гора - Инна Живетьева"

– Я говорю правду. Вы поймите, ну, испугался раз, и все. А так я честно служу королю! Я только разок испугался, я не хотел умирать! Если бы я умер, кому от этого польза?! А так я отслужу.

– Я повторяю вопрос: с кем и когда ты должен встретиться?

– Ни с кем!

– Хорошо. Конвой! К палачу.

– Стойте! Да, мне велели прийти еще раз. Но я бы не пошел! Милостью Матери-заступницы клянусь!

– Подробнее.

Слова покатились, как горошины из скользкого кувшина.

Капитан размял уставшие пальцы. Достал платочек, неторопливо оттер чернила. Фальк тупо следил, как белый батист был свернут в аккуратный квадратик и исчез в кармане. Допрос окончен.

– Меня казнят? – крохотная, безумная надежда не оставляла Фалька. Он же рассказал все.

– Это будет решать король.

– Подождите! Я хочу написать ему! Прошу вас, не уходите! Я не хотел, видит Росс-покровитель, я не хотел! Я отслужу!

* * *

И снова грохот барабанов. Все тот же дворик, только выводят уже Фалькия, а князь Лесс стоит среди королевских порученцев, рядом с Темкой, чуть качнись – почувствуешь его плечо. Конвоир – лейтенант с ритуально обнаженной шпагой – подталкивает пленника в спину, тот все время оборачивается и жалобно кривит губы. Марк шел достойно, после пыток и бессонной ночи – а все равно высоко подняв голову и выпрямившись. Темка все время сравнивал и никак не мог отделаться от этого. В то утро он пытался ненавидеть Марка, а сейчас была лишь брезгливость к медленно передвигающему ноги мучнисто-бледному Фальку. Оказывается, можно ненавидеть только того, кто готов умереть с честью.

Барабаны зазвучали глуше. Темка оглянулся на Эдвина – только сейчас заметил неподалеку от короля старика в мундире песочного цвета, с бронзовым Львом на груди. У князя Леднея тряслась седая голова, пальцы сжимали оголовье родового меча, комкая бронзовую ленту. Он смотрел не на сына, а на Митьку – и старческие глаза светлели от ненависти. Княжич Дин стоял рядом с ладаррским летописцем, странным казался Митькин мундир без шевронов: уже не мятежник, но и не вассал короля.

Фальк приблизился к отцу, волоча ноги и глядя в землю. У старого князя дернулась щека, когда он достал меч из ножен и положил на ладони сына. Теперь через двор, через строй взглядов – к королю.

Шаги в тишине. Отблески солнца на клинке. Рокот барабанов. Княжич Ледней преклонил колени, протянул меч. Эдвин дернул узелок – и бронзовая лента упала на землю. Фалька схватили за плечи, подняли. Меч оказался в руках коннетабля и тут же исчез, переданный кому-то. Громко ударили барабаны, и почти мгновенно приглушили звук. Княжича развернули к строю, коннетабль взмахнул ножом, срезая бронзовые аксельбанты.

Все случилось очень быстро. Фальк остался стоять один, прикрывая разрез на мундире ладонью. Потом как что-то сломалось в нем, и княжич зарыдал. Это было так мучительно-противно, что Темка закрыл глаза.

Король мог произнести слово милости, даже барабаны стали почти неслышны в ожидании решения Эдвина. Темка взглянул на раскачивающегося Фалька, повернулся к Марку – у того натянулась кожа на скулах, заострился взгляд. Махнул рукой коннетабль – и с силой опустились палочки на барабаны! Темка вздрогнул. Все.

К пленнику шагнули конвоиры. Теперь шпага лейтенанта покоилась в ножнах – Фальк больше не княжич. Повели. Вниз, в город, на торговую площадь. Там с самого рассвета стоял у позорного столба бывший князь Артур Шадин, без меча, в мундире со споротыми шевронами.

Качнулось рядом плечо Марка. Нужно идти.

* * *

Спокойно. Словно мятежников устрашила казнь, и они затаились. Тихо. Даже кузнечиков стало слышно. Стрекочут, как до войны. Забавно, когда-то Темка рвался в бой, а теперь рад этой тишине, полю с проплешинами клевера, солнцу – уже соскользнувшему с зенита, но еще не упавшему к горизонту. Княжич спешился; пошел, путаясь в высокой траве и распугивая насекомых – зелеными пулями они разлетались из-под ног… Нет, не пулями! Просто – кузнечики. Хорошо, что король со свитой выехал из баронского замка и остановился в деревушке много южнее. Темке не нравился город, на площади которого остался стоять помост с потемневшими досками.

Княжич добрел до окопов – когда наступали, много тут королевских солдат полегло, вон, дальше к опушке – могилы. Карь потянулся к клеверу, мотнул головой, останавливая хозяина. Темка послушно замедлил шаг. Эх, остаться бы тут подольше! Отойти в сторону от окопов, завалиться в траву и слушать кузнечиков. Смотреть, как плывут по небу облака. Вон то, западнее, похоже на толстого поросенка. Рядом с ним вытянулось плоское, как блюдо. Темка хмыкнул: да уж, ассоциации у него. Впрочем, ветер подмял поросенка, унес его в сторону, и теперь он больше походит на пушку с непомерно большими колесами на лафете. Княжич остановился, прищурился на солнце. Торопиться некуда, приказ отвез, и Эдвин разрешил вечером быть свободным. Если что, Александер знает, где найти порученца.

Темка расстегнул пуговицу у горла. Как же спокойно тут. Стрекочут кузнечики, пригревает солнце. Карь общипывает головки клевера. Хочется забыть о мятеже, снять жаркий мундир и в одной рубахе отправиться с Дегой к реке… только нет больше любимой кобылки. Темка потянул за повод, заставил Каря поднять морду. Показалось, конь глянул с укором. Но разве княжич виноват, что не может забыть убитую Дегу? Словно оправдываясь, Темка погладил темную морду, согнал бродившую по белому пятнышку муху.

– Пойдем!

Садиться верхом не стал, до деревни уже близко. Карь явно раздумывал, что предпочесть: сочные полевые травы или сено в стойле? Хозяин был настойчив, и вопрос решился в пользу домашнего уюта.

Выйдя из конюшни, Темка пошел на окраину деревни. Там, в домике священника, остановился князь Наш из Ладдара. Когда королевская свита уезжала из баронского замка, Митька перебрался к дяде.

Княжич шагал последней улицей, плетни тянулись только по одну сторону, с другой – степь. Жители уже вернулись, но в деревне было малолюдно: почти все в поле. Темка заметил в одном дворе солдата, голого по пояс, но в форменных штанах. Поплевав на руки и ухватисто взявшись за топор, он обтесывал кол для покосившегося забора. То ли соскучился по крестьянскому труду, то ли помогал какой молодой вдове. Как сказал князь Наш: «Жизнь берет свое, а первыми от войны хотят отдохнуть женщины».

Темка улыбнулся своим мыслям. Вспомнил, как на даррской границе краснел под рассказы сержанта Омели. Тут-то княжич уже и не такого наслушался. Запахло вдруг яблоками, завертелась перед глазами деревенская свадьба, мелькнуло смуглое плечо в разлетевшемся вороте рубашки, ожгло взглядом.

Тише стал стук топора, Темка вышел на край деревни. Легкая тревога, чуть притушенная мирным днем, ударила крысиным хвостом: как там Митька?

– Княжич!

Темка услышал, только когда его окликнули во второй раз. За невысоким редким забором из жердей, выставив на загородку загорелый локоть, стояла девчонка лет пятнадцати. Светлая коса, перекинутая через грудь, свисает до пояса. Некрашеная юбка подоткнута так, что видно нижнюю. Переминается, топчет босыми ногами раскидистый лопух. Темка шагнул ближе.