Читать книгу "До мурашек - Ана Сакру"

всё равно не может с этим сделать ничего. А тут Гошка – молодой, активный, жилистый, выносливый, за полгода освоивший все тонкости профессии так, будто занимался этим лет пять.

И всё бы было отлично, но поначалу Нино Вахатанговна впала в истерику. Она понимала к чему всё идёт. Что Гоше, нагулянному сыну её мужа, достанутся по наследству плоды и её трудов. Но когда Тэм составил завещание, где Гулико отписал гостиницу, кафе и дом, а Гоше только сам туристический хозблок – потихоньку успокоилась. Все равно ни я, ни Гуля, ни Миша не хотели этим заниматься. Тогда какой смысл держаться за базу, которая без инструкторов не стоит ничего.

А для Гоши это – готовое, любимое им дело.

Вот так они живут бок о бок, потихоньку притираясь друг к другу.

Эпилог 3. Лёвка

А банкет идёт своим чередом.

Шлягеры прошлого века в исполнении музыкантов сменяются бесконечными тостами, тосты конкурсами, организованными ведущей, конкурсы песнями от гостей под караоке для именинницы.

Где-то через час Гулико сдаётся и соглашается на вино. Учитывая, что последний раз она пила алкоголь полгода назад, всего пара маленьких глотков, и у Гулёны моей начинают шальным блестеть глаза, а на щеках выступает нежный румянец. Люблю её чуть пьяненькую – Гуля всегда начинает заливисто смеяться и украдкой лапать меня под столом, делая вид, что это не она. И вечер сразу перестаёт быть томным. Ещё глоток, и Гуля соглашается поучаствовать в конкурсе.

Мгновенно становлюсь пунцовым, пока она, извиняясь, если кого задела, пробирается в центр зала. Лютая нелюбовь к подобной самодеятельности борется во мне с признанием факта, что у меня очень красивая женщина, и на неё пялятся все присутствующие – кто с легкой завистью, кто со скрытым желанием. Но первое ощущение испанского стыда быстро побеждает второе, потому что конкурс оказывается бегом в мешках вместе с привязанным к Гуле пыхтящим как паровоз Петром Константиновичем.

Я не могу на это смотреть. У меня слишком нежная психика.

Пока жена развлекается по полной, рискуя быть раздавленной упавшим на неё стокилограммовым почетным гостем, решаю пойти покурить. В дверях меня догоняет Тэм, обступаем урну на открытой веранде.

- Ну что, как у вас дела? – спрашивает тесть.

- Да нормально, - пожимаю плечами, прикуривая ему.

- Я тебя ещё с повышением очно не поздравлял, Лёв, поздравляю, - втягивает в себя дым.

- Спасибо, Теймураз Джумберович.

- И кто ж ты у нас теперь? – щурится тесть, - Извини, не запомнил. Помню, что директор какой-то…

- Технический директор аэропорта нашего, это…- начинаю, но Тэм перебивает.

- Ой, всё, не объясняй, - отмахивается, - Главное, тебе как? Нравится?

- Да как, - вздыхаю, - Нравится, но…это не небо, - признаюсь с тоской.

- Эх, Лёвка, ну что делать? Всю жизнь не полетаешь, а должность хорошая, не каждый день предлагают.

- Да знаю я, - выпускаю дым вбок, отводя глаза, - Кстати, насчет неба…Мне батя тут на днях звонил, говорит у них скоро на аукционе по банкротству Ми8 приличный толкать будут вообще за копье. Спрашивал придержать мне –нет. И я б купил, но не во дворе мне же его держать. Может у вас тут надо кому, Теймураз Джумберович, я бы купил да в аренду сдал под туристов или спасателям, и сам бы летал, когда захочу. У меня корки, налёты, всё есть…

- Хм, Лёв, ну я поспрашиваю, - задумчиво трёт лоб, - Добро. Думаю –помогу. Ну что, пошли? – выкидывает в урну окурок.

- Да, пойдемте.

Когда возвращаемся, конкурс уже окончен, за что я мысленно воздаю короткую благодарственную молитву, и дед Вахтанг толкает длинный неспешный тост – поздравление своей дочери. Тихонько рассаживаемся с Тэмом по своим местам. Слушаем, поднимая полные рюмки.

Нино Вахтанговна старается незаметно утирать выступающие слёзы, то и дело шепчет «спасибо, пап». Вахтанг сильно сдал в последнее время, и, конечно, все мы думаем услышим ли его тост на следующий год. Из-за этого тональность настроения у всех присутствующих меняется, становится пронзительной и глубокой.

Гуля, смотря на деда, ловит мою ладонь. Крепко сжимает обеими руками, прижимается к моему плечу, ища поддержки. Обнимаю её в ответ. Ну вот, и Гулёна моя сейчас как её мать расклеится. Целую в макушку, успокаивая. Тихонько рвано всхлипывает, прогоняя чрезмерную сентиментальность.

Дед заканчивает свой тост шуткой, и весь зал нервно громко смеётся. Аплодируют, пока бабушка подает ему руку и помогает присесть. Нино Вахтанговна встаёт со своего места и идет расцеловывать отца.

- А теперь давайте танцевать, - предлагает в микрофон ведущая, но тут со стула вскакивает Мишка.

- Нет, я тоже хочу сейчас сказать, - объявляет сын на весь зал.

- Ну, молодой человек, тогда выходите к нам, - тамада протягивает ему микрофон, пока Миша огибает стол, чтобы встать в центре.

Тёща прикладывает ладонь к груди, со слезами на глазах смотря на своего любимого внука. Улыбается дрожащими губами.

- Бабулечка, я не буду много говорить, - начинает Мишаня звонким, поставленным во время всяких выступлений и дебатов голосом, - Я всё равно так образно, как дедушка Вахтанг не умею. Но ты просто знай, что ты самая лучшая. Самая мудрая, добрая, справедливая, самая важная для меня! Я бесконечно благодарен тебе за каждый день вместе и хочу только, чтобы ты была здорова и счастлива, и этих дней у нас с тобой было в тысячу раз больше. Никогда не покидай меня, и я тебя не покину. С днем рождения, бабуль…

У Мишки вздрагивает голос, но Нино Вахтанговна уже и не слушает дальше. Начинает плакать, кидаясь к нему.

- Солнце ты моё, душа моя, мой золотой мальчик! – зацеловывает его, обхватив Мишкино лицо ладонями, - Я знаю, это мне Бог послал тебя. Благословение моё ты, внучок. Спасибо, спасибо тебе, дорогой. Бабушке очень приятно, растрогал совсем меня, - причитает, и плача, и смеясь.

Обнимаются, шепчут ещё что-то друг другу,