Читать книгу "Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза"

проволоки. После всего «забили» камеру, т. е. заложили ее дерном, мешками с землей, приперли щитами. Текинцы не имели понятия о подземной войне и, хотя догадывались, что русские идут подкопом, но думали, что этим путем они хотят попасть прямо в середину крепости. Текинцы с нетерпением ожидали, что вот-вот где-нибудь начнут показываться головы урусов: они же будут только стоять да рубить их.

Когда донесли Скобелеву, что мина будет готова на 11 число, он назначил штурм на 12, Татьянин день. В разных местах осадных работ были приготовлены лестницы, туры, пучки фашин, мешки, назначены места для помощи раненым и, наконец, распределение отряда между штурмовыми колоннами.

Полковнику Куропаткину с 11 ротами и 6 орудиями приказано овладеть большим обвалом, который сделает мина; полковнику Козелкову, с 8 ротами при 3 орудиях, идти на артиллерийскую брешь; подполковнику Гайдарову с 4½ ротами наступать левее осадных работ, чтобы оттянуть на себя часть неприятеля и тем облегчить действие остальных колонн; резерв из 21 роты и 18 орудий генерал принял под свое начальство. Накануне штурма шел небольшой дождик, и все боялись, чтобы он не затянулся, иначе трудно будет взбираться на обвал. Под этот дождик все войска Ахал-текинского отряда построились к молебну. Огонь с крепости не утихал, но на него никто не обращал внимания. Солдаты горячо молились, чувствуя приближение той минуты, когда наступает решение – кому жить, кому помереть; одному вернуться со славой и честью на родину, другому сложить свои косточки в безвестной чужбине… После молебна генерал держал речь: «Братцы, товарищи! – говорил он. – Ждать дальше нельзя. Мы подошли траншеями под самую крепость, отступить теперь – срам, да и невозможно. У нас подохли все верблюды, перебита большая часть лошадей. Если отступить – должны бросить жестокому неприятелю наших раненых, нашу артиллерию и наши обозы. На такое дело не пойдет русский солдат. Знайте, что нам только два выхода: победить или умереть. Так победим же, братцы, или с честью ляжем здесь все за Царя и нашу Родину! Ура! Ура!».

– Победим! Ур-р-ра! Ур-р-ра! – кричали солдаты неудержимо, точно воспрянув от долгого сна.

Призывный клич любимого полководца поднимает дух подчиненных: воин как бы вырастает; он предчувствует, что будет праздновать победу. И смерть ему не кажется страшной: приди она сейчас, он встретит ее спокойно, даже радостно, если только знает, что его товарищи там, где-нибудь наверху водружают знамя победы… И только в ночной тишине, накануне битвы, солдат вспомнит свою далекую родину, покинутую им семью – отца, мать, братьев, сестер. Он мысленно благословит своих детей, если они у него есть, затем начнет точить штык или шашку, после всего вынет чистую рубаху и, одевшись в бой, точно на праздник, станет прислушиваться не слыхать ли команды: «Вставай! Становись к расчету!». Он принадлежит весь Государю, пославшему его исполнить свой долг. Так провели ночь и войска текинского отряда накануне кровавого штурма.

В три часа войска начали расходиться по своим местам. Текинцы заметили это передвижение и участили стрельбу. Наступило утро ясное, слегка морозное. В 7 часов утра колонна Гайдарова перешла в наступление, взяла штурмом Мельничную калу и, приспособив ее к обороне, начала обстреливать текинцев, скопившихся на валу. Они думали, что отсюда будут штурмовать и крепость. 30 орудий уже 1½часа с остервенением рвали землю, расширяли брешь для колонны Козелкова. Несмотря на адский огонь, текинцы самоотверженно исправляли повреждения и почти все там же погибали. В 10½ часов дали знать генералу, что мина готова. Тогда все орудия правого фланга осадных работ начали усиленное обстреливание того угла крепости, где надо ждать обвала; в свою очередь, мортиры засыпали разрывными снарядами внутренность крепости. Несмолкаемый гул орудий, залпы пехоты, занимавшей передовые траншеи, не устрашили текинцев: они высыпали на стену и все время до роковой минуты поддерживали живую перестрелку. Отряд Куропаткина давно в сборе, ждет только взрыва, чтобы броситься к обвалу; колонна Козелкова, скрытая в траншее, также налицо.

– Поручик Черняк, – крикнул капитан Маслов, глядя на часы. – Приготовьтесь: 30 секунд осталось ждать…

Поручик Черняк держит в руках концы проволок; возле него УО. Шульга, генерал.

– Взрывайте!

Текинцы ничего не подозревали. На стене против этого места у них было тихо. Прошло несколько секунд, пока Черняк соединил проволоки. Черна туча с легким шумом поднялась вверх над стеной; дрогнула земля и раздался подземный гул: большие глыбы с грохотом, точно каменный фонтан, посыпались на землю; мелкими камнями и землей засыпало наших солдат. Стена рухнула на 9 саженей, стоявшие там текинцы все погибли. Грозное «Ура!» пронеслось от правого фланга до левого, отозвалось в резерве, и под его могучие раскаты ширванцы с уральцами полезли на свежий обвал, еще покрытый облаками пыли. Текинцы сначала ошалели от взрыва; им в первый раз пришлось видеть или, лучше сказать, слышать, испытать это страшное средство. Однако они скоро опомнились и схватились за ружья, самые удалые бросились навстречу ширванцам. Они поняли, что на этом бугре изрытой земли решается их судьба. В жестокой рукопашной схватке погибали ширванцы, пал отважный сотник Кулаковский и бывший с ним во рву казак Тетиков. Но вот появилась в тылу текинцев рота туркестанцев из колонны Козелкова. Они наступали стройно, грозно, с опущенными штыками, и текинцы не выдержали: кто бросился вниз, тот расшиб голову, кто остался на мете – тут же погиб. Ширванцы развернули свое знамя…

– Туров сюда подавай. Орудие, орудие сюда! – кричали солдаты сверху.

Саперы протискались вперед, расчистили въезд для орудия, поставили, как первое прикрытие, туры и набросали мешков с землей. Это было делом нескольких минут. Артиллеристы потащили туда пушки и, как только их поставили, обвал считался занятым. Защитники, незнакомые с правилами осадной войны, не позаботились заранее приготовить сильные резервы.

С высоты обвала наши увидели внутренность крепости. За стеной тянулся небольшой внутренний ров, а за ним целое море кибиток и врытых землянок, одна возле другой. Между кибитками шла кривая и широкая улица к холму, о котором упоминалось раньше. Между дальними кибитками теснились в ярких халатах толпы текинцев, их испуганные семьи, верблюды, бараны, телята. Перекатная трескотня ружей, взрывы лопавшихся гранат, замиравшие крики текинцев, вопли женщин, плач детей и победные возгласы русских солдат – вот что представляла из себя в те минуты крепость, окутанная густым дымом, пропитанным гарью, с противным запахом тлевшего войлока. По после нескольких залпов сверху, отряд Куропаткина спустился вниз и пошел дальше в трех маленьких колоннах, под музыку, с распущенными знаменами, барабанным боем, пролагая путь к кургану. Охотникам-апшеронцам удалось по пути отбить захваченное во время вылазки знамя своего