Читать книгу "Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова"

парень-шофер с носилками и худенькая курносая девчушка, фельдшер или медсестра. Лица у всех были серьезные. Мужчина с порога заглянул в комнату, коротко присвистнул.

Затем подбежал к Леле, потрогал пульс, вынул трубку, приставил к ее выпуклому животу.

– Что? – еле слышно прошептала Карина, надеясь, что все не так страшно, для врачей эта ситуация проста, понятна и разрешима.

– Плохо, – сказал врач, убирая трубку. – Очень. Берите ее документы, и быстро едем.

Карина кинулась шарить по ящикам, судорожно выдвигая и захлопывая их – от страха она совершенно забыла, где лежит Лелин паспорт и карточка беременной.

Бригада не обращала на нее внимания, лишь перебрасывалась между собой короткими фразами. Лелю подняли, уложили на носилки, понесли к двери.

Карина наконец вспомнила. Открыла бар в стенке, достала приготовленный еще две недели назад пакет. Нагнулась, подхватила с пола пальто, судорожными движениями вдела руки в рукава. Попробовала застегнуть – молния разъехалась по всей длине.

Карина кинулась к себе в квартиру, стащила с вешалки первое, что попалось на глаза – дубленку, накинула ее на плечи и выбежала во двор.

Шофер уже завел двигатель, «Скорая» фыркала и чихала. Худенькая сестричка в нетерпении топталась рядом.

– Быстрее, – поторопила она, – залезайте.

Дверца захлопнулась, машина резко рванулась с места и Карина услышала протяжный стонущий звук. Она вздрогнула и поняла, что это сирена.

51

В больничном коридоре приторно пахло чем-то едким, было пустынно и тихо.

Карина сидела на лавочке, обитой полопавшимся синим дерматином, глядя в окно. Напротив нее на посту, склонив в свете лампы утомленное лицо, также безмолвно и неподвижно сидела дежурная, немолодая, некрасивая женщина. Со стороны казалось, что она замерла или заснула. Однако время от времени дежурная что-то помечала в лежавших на столе бумагах, и становилось ясно, что она не спит, а работает.

Карина не могла определить, который час. Лелю увезли на второй этаж в операционную. С того момента, как ее погрузили в лифт, время словно остановилось, и она не понимала, прошло сорок минут или два часа.

Большое окно, занавешенное короткой белой больничной шторкой, на глазах потемнело, и по отделению поползли сумерки. Откуда-то появилась санитарка, щелкнула выключателем. Загудели лампы дневного света, вспыхнули и засияли кафельные стены. Карина вздрогнула и очнулась.

И тотчас с визгом распахнулись двери лифта. Вышла пожилая женщина в очках и марлевой повязке и, оглядев пустое приемное отделение, направилась к Карине.

– Вы приехали с Ляшко Еленой Николаевной?

– Я. – Она встала, чувствуя все ту же ватную слабость в ногах. – Как она?

– Ее прооперировали. Ребенок дышал при рождении. Но шансов у него почти нет. Он сильно недоношенный.

– Как сильно? Ей же оставалось максимум четыре недели!

Пожилая покачала головой:

– Больше, гораздо больше. Срок не точно установлен. Но не в недоношенности дело.

– А в чем? – испуганно спросила Карина.

– У матери было сильнейшее кровотечение. Малыш наглотался крови, вод, отсюда отек легких, гипоксия. – Женщина говорила спокойно, ровным усталым голосом.

Наверное, она привыкла, потому что делала это не первый раз, не второй, а бог знает какой. Сыпала медицинскими терминами, словно была уверена, что Карина прекрасно знает и понимает все врачебные тонкости.

– Он может выжить?

– Теоретически – да, но практически – вряд ли. Он очень слаб. Мы его отправили в специализированную детскую больницу. Там есть необходимое оборудование, там ему постараются помочь.

На минутку Карине стало легче: все-таки есть шанс. Наука сейчас творит чудеса. Надо будет заплатить, достать любые лекарства – они с Олегом сделают что угодно. Может, выживет ребеночек. А Леле, наверное, уже лучше – и кровотечение должно было остановиться, и…

Карина взглянула в лицо пожилой докторше. Оно по-прежнему оставалось бесстрастным и спокойным, но в глазах она заметила едва уловимую тень.

– Вы кто ей? Сестра? – спросила женщина, и Карина вновь почувствовала отступивший на время озноб.

– Нет, соседка, подруга.

– Муж ее где? В городе?

– Нет, далеко. В командировке.

– Звоните ему, чтобы срочно летел в Москву. Срочно, понимаете?

– Да, хорошо. А что с ней? С Лелей что-нибудь страшное? Скажите мне, я должна знать. – Карина умоляюще заглянула врачихе в лицо.

– Да, – ответила та, и тон ее голоса стал мягче, участливее. – Да. Все плохо. Если есть еще близкие – мать, отец, родственники – пусть быстро едут, а то могут не успеть. Кровопотеря огромная. Сердце слабое. Мы делаем что можем. Почему она находилась дома? Ей давно пора было лечь в больницу. Предлежание плаценты, в карте черным по белому написано – показана госпитализация на сроке тридцать недель.

– Госпитализация? – хриплым шепотом переспросила Карина. – В карте?

– Ну да. Звоните. – Врач кивнула на стол дежурной, где стоял телефон, и бесшумно двинулась к лифту.

Значит, Леля умирает, так же, как и ребенок. Не помогли молитвы, которые она шептала про себя в машине «Скорой помощи» и здесь, сидя в приемном отделении.

Но почему – она? За что?!

Карина кинулась к телефону.

Звонить! Но кому? Лелиной матери в Зеленоград? Она не знает номера. Олегу? Отсюда невозможно позвонить в другой город. А выйти, добежать до почты Карина не может – как она оставит здесь Лелю?

Господи! Она даже сумочку не взяла, а там – записная книжка с телефонами оркестрантов.

Карина в отчаянии взглянула на дежурную. Придется все-таки бежать на почту, а у нее и денег нет. Одолжить?

Она наугад сунула руку в карман дубленки, нащупала там две смятые купюры и какой-то потрепанный клочок бумаги, извлекла все это на свет божий.

Деньги оказались десятками. Карина развернула сложенный пополам блокнотный листок. Посреди страницы крупным размашистым почерком было написано: «302-15-40 Тамара».

Тамара. Сестра Вадима, парикмахерша. Тогда в поезде она дала Карине свой телефон, а та сунула бумажку в карман дубленки и позабыла о ней. Сколько сейчас времени?

Карина взглянула на круглые настенные часы – без четверти семь. Сестра Вадима должна быть дома. По крайней мере, на это есть надежда.

Она подошла к столу, набрала номер. Послышались долгие, тягучие гудки.

Никого нет. Очевидно, Тамара еще не вернулась из салона. Что делать дальше?

– Але, – внезапно произнес тихий, далекий голос.

– Это Тамара? – спросила Карина.

– Нет, – ответила трубка.

– А можно Тамару?

– Можно, – послышался какой-то щелчок, и воцарилось молчание. Наконец, более громкий и энергичный голос сказал:

– Я вас слушаю.

– Тамара, – закричала в трубку Карина, боясь, что ее плохо слышно, – это говорит знакомая Олега и Лели Ляшко. Меня зовут Карина, вы мне в поезде отдали ноты Вадима, когда тот заболел перед поездкой в Суздаль. Помните? – Карина перевела дух, стараясь преодолеть