Читать книгу "Кольцо призрака - Софья Прокофьева"

Анна, моргая от падающего снега, всматривалась изо всех сил, но снег пошел гуще, такой же сухой, шуршащий, и уже ничего нельзя было разглядеть. Все это было со мной, было… Это конец. Конец? Я когда-то слышала это слово. А конца-то и нет. И смерти нет. Кто так сказал? Это Сашка сказал. Мой Сашка… Руки у него светятся… Не рассмотреть. Снег. Если я не умерла, здесь направо, совсем рядом, должно быть метро. А тут только снег.

Анна не удивилась, когда от густой снежной стены отделилась невысокая девушка в куцей, косо срезанной одежке. Задумчив был наклон ее головы.

Наташа. Наташа… Анне захотелось безотчетно броситься к ней, обхватить руками ее жалкие, слабые плечи, заплакать, зарыдать, потому что Наташа все бы поняла. Но Анна знала: почему-то этого нельзя, и осталась стоять, глядя, как легко, не касаясь земли, приближается к ней Наташа.

– Согрелась я, слышь? Первый раз согрелась. А снег этот теперь все время со мной. Ну и пусть. Мне хорошо, тепло. – Голос Наташи не утратил земного цвета и звучности. – Пошла я к нему, рассказала. Он там у дверей стоит, старичок этот. Ну, я порасспросила о нем кое у кого. Петром его зовут. Просто Петр без отчества. И ключ у него от той самой двери. «Иди, – это он мне говорит, – теперь можно, отопру. Сперва глаза слепить будет, потом пообвыкнешься, ничего». А я ему: «Еще разок спуститься надо, хоть спасибо сказать». И сразу про тебя, чтоб и тебе открыл. Говорю: «Она все смогла. Она одна, больше никто не смог. А натерпелась как, замучилась совсем». Петр этот улыбается, не поймешь его. «Ишь, заторопилась. Ей еще исцелить себя надо. Цепочку она порвала. А долги, долги…» – и вздыхает. Жалеет тебя. Какие у тебя долги-то? Сунуть бы ему, да боюсь, вдруг не возьмет. Потому как не за деньги там стоит. Еще обидится.

Анна увидела – сквозь скулу Наташи светит яркая звезда. Наташа протянула руку, в ладонь ей скатилось зеленое, надкушенное яблоко. Оно превратилось в прах и просыпалось между пальцами. Наташа засмеялась и вытерла пальцы о край серебристого платья. Откуда это платье? Может, из снега? Нет. Похоже, из воздушного серебра.

– Видишь, нет яблока больше. И все ты, опять ты.

Тем временем ее лицо стало чересчур сквозным, теряя четкость. Длинная одежда падала теперь свободно, край ее был не подшит, а в складках, свернувшись, поселились зародыши звезд. Босые ступни маленьких ног блеснули.

– Предлагают вот в церкви работать. Кем хочешь, можно плачем или молитвой. Только не навсегда, а так. Вроде надо, чтоб не сразу. От земли… В церкви хорошо. Смотри, какие ноги стали. Серебро! Не знаю, согласиться, что ли? – Наташа легко вздохнула, покачала головой. Каждое ее движение стало опасно-светоносным.

Анна, не выдержав, опустила глаза, и длинный луч упал ей в руки. Крученый. Анна пощупала его. Мягкий какой…

«Славке варежки свяжешь, – с укором сказала бабушка Нюра, жуя губами. – Зубы вот на ночь вынула, а без зубов – сразу старуха. Я тебе варежки из козьей шерсти вязала. А Славка-то всю зиму с одной варежкой бегал. И ноги мокрые. Смотрю – идет, ранец тащит, а на руку дует. Озяб. А глаза какие. Мал он еще для таких глаз. Ты уж пригляди…»

Анна хотела что-то сказать, но поняла, говорить не надо, бабушка Нюра и так ее слышит. Тем более пошел такой густой снег, что намокший луч сразу отяжелел, и Анна начала торопливо сматывать его в теплый клубок.

– Ну вот и слава Богу, – сказала бабушка Нюра, надвигая белый платок и отгораживаясь от снега.

– Прощай, прощай… – донесся до Анны голос Наташи.

Падающий снег и ветер огибали Наташу, сгущаясь только для того, чтобы дать опору проступившему сквозь складки одежды колену и маленькой серебряной ступне.

– Надорвалась ты. Прямо с лица спала. Хочешь, зажгу другую свечу. Потоньше. Давай, давай, – уговаривала Наташа, стряхивая с себя набегающую прозрачность и делая усилие сохранить последние земные очертания.

– Нет! – хотела крикнуть Анна, но голоса не стало.

– Не хочешь? Так и знала, так и знала… – Голос Наташи все удалялся, и Анна увидела его последний затихающий отблеск.

Свеча, потрескивая от косо летящих снежинок, горела в ее руке. Анна прикрыла узкое пламя ладонью. Снег, устилавший землю, был такой нежный и чистый, он уходил вдаль, и не было конца белому покрову. Анна боязливо сделала первый шаг, стараясь ступать бережно и осторожно, как только могла. Она оглянулась. Сзади цепочка глубоких следов, неровных, наполненных темнотой.

«Это мои следы, они как будто догоняют меня, – подумала Анна. Но легкий снег, словно охраняя ее, заботливо засыпал и укрывал их. – Не буду смотреть назад. Зачем? Не буду…»

С каждым шагом идти становилось все легче. Анна шла и всматривалась в предназначенную ей даль, но все исчезало, тонуло в воздушной работе метели. Она чувствовала, живой свет в ее руке набирает силу. Пламя свечи трепетало, клонилось набок, но все же не отлетало от тонкого фитиля. Теперь Анна знала, это затеплилась и разгорается, преодолевая тяжелые порывы ветра, ее судьба.