Читать книгу "Война 2011. Против НАТО - Федор Березин"

Ныне оказалось, что все это силовое поле в общем-то курам на смех. Точнее, не так. Его самого выбросило из оболочки и бросило, переместило на границы этого поля. Теперь он стал защитной оболочкой для кого-то другого. Нет, в настоящий момент «кинопалац»[140]«им. Шевченко», конечно же, не работал — Брюс Виллис потел где-то в других городах, но ведь, пусть для этих других городов, иных Сергеев и Тань он — Сергей Парфенюк — стал защитной оболочкой. Так что при широком панорамном обзоре, когда отдельные представители рода-племени никак не различаются, ничего вроде бы не изменилось. Ну там, оболочка чуть дрогнула, где-то, пусть немножечко, но утончилась, а так… В большей конкретике, он сейчас полеживая в травке и не снимая руки с готового к пальбе АКМ-а, прикрывал ракетчиков. Здесь, в отличие от неизвестных ему Тань и Сереж, соединенных с ним только лишь посредством вездесущего Брюса Виллиса, всё с локаторщиками и прочими операторами-механиками оказывалось по-честному. Ведь они тоже берегли его от неизвестных, движущихся где-то в небесах, опасностей.

Примятым им сейчас колоскам было от этого не жарко и не холодно. Как и положено несознательным жизненным формам, колосочки и травинки не переживают за себя лично, ибо вся сущность жизни, при взгляде адекватном смотринам на Землю из иллюминатора пролетающего мимо с субстветовой скоростью звездолета, представляет из себя просто эстафету олимпийского огня секретной формулы ДНК. Судя по звуку трудящихся двигателей, доносящемуся вовсе не со стороны предположительно готовящегося к новому перемещению дивизиона, вот-вот между травинушек, то есть в гарантированной зоне поражения АКМ, обязались появиться носители идентичного с Парфенюком генетического кода. Следовало сделать так, дабы их дезоксирибонуклеиновая кислота более никогда не вступила в сложную реакцию с себе подобной. Размышляя отрешенно, все из той же каюты «фотонолета», об этом вовсе не стоило расстраиваться. В конце-концов его хромосомы были ни чуть не хуже, и к тому же он еще так и не умудрился по-настоящему осуществить мейоз. Но покуда было вовсе не до этого. Приходилось пользовать весьма примитивные машинки для разгона крупинок железа до двух и более скоростей звука. К сожалению, в отличие от самонаводящихся сперматозоидов, этих букашек следовало весьма точно нацеливать. С точки зрения данной функции, человеческий организм имел ярко выраженный атавизм — у него наличествовал лишний глаз, который в нужные моменты следовало маскировать веком. По всей видимости, через пятьдесят или сто миллионов лет, если огнестрельные прореживатели популяции так и не выйдут из моды, окончательное генетическое преимущество получат все-таки представители вида, имеющие один глаз. Сергею Парфенюку были вовсе не симпатичны эти будущие циклопы, он бы совершенно не хотел встретиться с ними при дележе территории или самок, но с другой стороны, если его собственные гаметы успешно передадутся через эоны лет, то в результате филогении, через сонмы поколений, его пра-пра-пра— в n-ой степени — внучики как раз ими и станут.

Это не веселило.

87. Небесные зрелища

Сенсация сваливается на Георгия Полеводова, как гром среди ясного неба. Вот что значит оказаться в нужном месте в нужное время. Может, он не зря все-таки застрял в этих прогалинах Донецкой области, и никак не решается забраться даже в провинциальный Красноармейск?

Небо, кстати, далеко не ясное. На нем низкие тучи, и если бы TV-ящики не умолкли, и Гидрометцентр мог вещать, он бы даже предсказал дождливый денек. Так вот, гром раздается, может быть и не в небе, но в явно связанных с ним структурах. Теперь уж, присевший от неожиданности, Георгий наблюдает, как в небесной серости реализуется удлиненная, нитеобразная, дымчатая субстанция. Он подавляет отрепетированную намедни реакцию организма, спасаться любым путем. Щелчком включает корреспондентские рефлексы, извлекает сложную «петровскую» камеру и пялит объективом в небо. На экранчике ракетный факел в приближенном ракурсе. За ним еще пара-тройка таких же. Позиция запуска не видна из-за деревьев, зато теперь превосходно просматривается… Вот это да! Нет, все-таки не пассажирский, а транспортный винтовой четырехмоторник. Однако! Оказывается, вблизи Донецка самолеты горят не только из-за проделок таможни на аэродромах.

Георгий Полеводов прекрасно запечатлевает, как у серого, под небо, транспорта воспламеняются движки. Затем самолет клюет носом и пытается совершить кувырок. Очень неумело: трюк не отработан, как следует. Георгий отслеживает падение до самой кромки перекрывающих обзор деревьев. Черт! Как жаль, что не получится отснять сам момент втыка.

Все равно, он некоторое время не отключает камеру, ожидая хотя бы звуковой палитры. Возможно, будет и султан дыма, или хотя бы его верхний срез. Он с благоговением дожидается и того и другого.

Теперь, Полеводов лихорадочно соображает, за каким из двух зайцев следует податься далее. Место падения лайнера — это конечно круто. Но с другой стороны, не становится ли такое слишком однотипно? В конце-концов, он уже снимал взрыв большого иностранного транспортника на взлетной полосе, в родном Днепропетровске. Не стоит ли лучше, двинуть в сторону ракетной позиции? Вдруг заодно удастся определиться, кто тут все-таки и в кого стреляет.

88. Процессы и наблюдатели

Видимо он оказался никуда не годным футляром для семенной жидкости. Мало того, что он не умудрился никому ее передать в далеком раю внутренне-скорлупного существования, так он еще не берег ее и теперь. В смысле, как раз ее, родимую, он берег и не расплескивал, а вот себя, как сосуд содержащий бесценный манускрипт, передающийся эстафетой добрых два-три миллиона лет, он почему-то беречь не хотел. С точки зрения будущего, бесконечно ветвящегося древа передачи сочетания цитозина, тимина, аденина и гуанина[141], он поступал воистину безответственно. Требовалось давно бежать с этой позиции, может быть даже вместе с представителями доблестно сотрудничавшей с оккупантами ДАИ. Короче, в качестве передатчика кода, Парфенюк полностью прокололся. Тогда может быть, он проявил себя в ракурсе боевого героизма, с успехом перетащил бесценный опыт Брюса Виллиса с экрана в жизнь и показал на поле боя яркое мастерство в выкашивании противника? Здесь все тоже оказалось как-то не очень. Ну, тогда, не получилось ли так, что хотя сам лично Сергей Парфенюк и не проявил чудес в уничтожении вражеских полчищ, то хотя бы сумел пережить и, замерев, пронаблюдать, как это проделали другие? Увидеть, как сгинули герои, выстояв и не сдавшись превосходящим силам? Или хотя бы, отследить, как бесстрашно сотоварищи, пусть втуне, но с желанием и верой, прикончили боеприпасы, а уже потом пали? Ибо в самом деле, не каждый же должен проявиться непосредственно в бою, некоторым стоит сохранить силы на потом, как тому, далекому во времени, но вечно живому афинянину, который в смертельном марафонском пробеге донес весть о победе до готовящихся к предательству Афин. То есть, не обязательно с писательской дотошностью, но ведь кто-то должен огласить быль о славной последней битве «первого» ЗРДН «сто пятьдесят шестого» ракетного полка, отрапортовать, как все случилось на самом деле всем современникам и их внукам. Однако и в такой роли Сергей Парфенюк как-то не очень состоялся. И кстати, не по случаю склероза.