Читать книгу "Проверка на прочность - Виктор Зайцев"

В пяти верстах от столицы республики восемь транспортников на час замерли вблизи берега, высаживая половину десанта. Затем корабли продолжили путь, до рассвета оставались долгие два часа. Пользуясь кромешной темнотой, все восемь самодвижущихся кораблей нагло подошли к главному причалу Венеции, включили прожектора и сбросили сходни на берег. По этим сходням спешили отряды казаков, деловито разбегаясь по разным уголкам порта. Несмотря на темноту, первые выстрелы послышались через десять минут, слишком шумной получилась высадка на берег. Да и рокот двигателей слышен был по воде далеко, сыграли тревогу на береговых батареях. Горнисты, поднимая сонных пушкарей, не подозревали, что своими сигналами подписали им смертный приговор.

На звуки горна ударили пристрелочными снарядами первые орудия из кораблей прикрытия. Спустя пару минут ещё и ещё, пока не захватили цель в узкую вилку. После чего шквальный огонь из всех орудий за пару залпов смёл с лица земли всякое упоминание о береговых батареях. К этому времени в городе началась паника, напуганные громкой и частой стрельбой горожане не могли понять, откуда идёт опасность. Тем более что на окраинах подняли стрельбу подошедшие с берега казаки. Рассвет оказался союзником казаков, при дневном свете они легко захватили указанные цели, после чего занялись любимым и привычным делом. Да, грабежом или сбором трофеев, как назвать. Благо русские агенты заранее разведали, где и что можно взять и спешили указать казакам удобные пути подхода и вывоза. Многие заранее приготовили повозки и грузовые лодки, «за долю малую», естественно.

Катера с грузового судна спускали на воду в светлое время суток, слишком опасная операция, хотя и привычная для катерников. Несколько капитанов венецианских галер в силу разных причин решили атаковать малочисленную магаданскую эскадру. Семь кораблей ввели их в заблуждение, и сразу три десятка галер при поддержке двенадцати парусных кораблей начали приближаться к незваным гостям и рискнули выстрелить в их сторону из носовых пушек. Заскучавшие после уничтожения береговых батарей корабли прикрытия словно обрадовались новому противнику. Да ещё такому лакомому, в пределах прямого выстрела, не надо пользоваться таблицами для стрельбы. Одна за другой атакующие венецианские галеры теряли свой ход и начинали тонуть, получив одно-два попадания магаданским фугасам. Попытки стрельбы пушками из стоявших на якорях венецианских кораблей магаданская эскадра пресекала сразу, по неподвижным венецианским целям стрелять оказалось ещё легче. Защитники республики, потеряв три стоявших на якоре, рискнувших выстрелить из пушек парусника за пять минут, прекратили самоубийственные попытки обстрела врагов из неподвижных судов. Однако поймавшие ветер парусники и разогнавшиеся галеры продолжали самоубийственную атаку, надеясь добраться до врага под прикрытием погибающих соседей.

В это время в бой начали вступать торпедные катера; едва их выгружали на воду, катера спешили в бой. Заходя с моря, катера подбирались на полсотни метров на бешеной скорости в сорок вёрст в час к неуклюжим парусникам. Выпускали торпеду по курсу своего движения и быстро разворачивались, выбирая следующую цель. Ни один из двенадцати парусников не успел выстрелить или развернуться пушечным бортом в сторону странных судёнышек. Но все двенадцать торпед достигли своей цели. За десять минут торпедной атаки венецианцы лишились всех атакующих парусников. А «убийцы кораблей» неторопливо вернулись к «матке», загрузить новые торпеды, однако ко второму налёту не успели. Перестрелка с галерами закончилась спустя ещё десять минут, с вполне ожидаемым результатом. Восемь галер медленно тонули, от остальных на поверхности плавали лишь обломки да тонущие матросы.

– Михайло, давай ударим торпедой по набережно. – Попандопуло передал Щуке свою подзорную трубу. – Вон там, на набережной, какой-то отряд собирается, пусть напугают.

– Нет, те далеко от берега, только зря потратим. Торпеды, они денег стоят, и немалых. – Щука умел считать деньги лучше вспыльчивого грека. – Давай лучше те торговые галеры захватим, видишь, как низко сидят, видно, с грузом. Остальные корабли пора жечь, только не торпедами, а керосином. Отправляй своих рыбаков, Спиридон, с богом.

Вечером эскадра покидала разграбленную до основания Венецию, позади транспортных кораблей, куда загрузили всю казну республики, все найденные книги и церковную утварь с многочисленными реликвиями. Остальные трофеи, включая пленных мастеров с острова Мурано со всем оборудованием, везли не шесть, а двадцать шесть галер. Просчитались атаманы немного, но жадничать не стали, захват Крита – дело государственное, нужно торопиться. Все цели в Венеции, указанные Петербургом, были захвачены и ограблены, а деньги – это пустое. Все в Новороссии знали, как скромно живут её руководители, не жалея сил и средств на строительство заводов, дорог, церквей, школ. Умные люди давно поняли, несмотря на льготы торговцам и ремесленникам, деньги и прибыль не главное для наместника Новороссии, как и далеко не самое важное в жизни магаданцев. А детей в школах Новороссии и Западного Магадана с детства учили жить для страны, для своих родных и близких, по чести и совести, ради «светлого будущего», а не для наживы.

Двадцать лет в школах и личным примером магаданцы воспитывали детей и соратников на истинно христианских ценностях, помогать ближнему, жить по совести, без обмана, не поддаваться Маммоне – «золотому тельцу». Нет, магаданцы не звали к коммунизму, не требовали отречься от богатства или достатка ради нищих. Опыт становления и гибели СССР не прошёл бесследно. Магаданцы боролись с невежеством и бедностью не репрессиями и запретами, а воспитанием и работой, давая возможности заработать и научиться всем, кто желает этого. Дети в Петербурге и Королевце, как и в других городах и весях, воспитывались в православных ценностях сохранения души и чести. Сохранения их ради себя и своих близких, в борьбе с соблазнами. Однако сохранение своей чести и совести не ставилось самоцелью, а сопутствовало в строительстве светлого будущего на Земле. Ради этого светлого будущего детдомовцы строили заводы, открывали дальние страны, казаки воевали и отбирали у врагов ценности, понимая, что те пойдут на благо простого народа, а не в королевские запасники.

Многие не понимали, к чему клонят магаданцы, кто-то с ними не соглашался. Но все видели, что магаданцы при всей их жестокости к врагам и преступникам живут скромно и честно. И принесли огромное облегчение простому народу, дав освобождение от налогов и поборов, защитив от произвола церкви и дворян. С появлением магаданцев исчезло феодальное угнетение, перед простыми людьми открылись все пути в жизни. Любой крестьянин мог пойти работать на завод, учиться в школе и в университете, обучение там было бесплатным. Более того, перед глазами русов были наглядные примеры офицеров и мастеров, ещё несколько лет назад бывших простыми парнями без роду и племени. К началу тысяча пятьсот девяностых годов в Западном Магадане и Новороссии сложилась уникальная ситуация, напоминающая всплеск энтузиазма в Советском Союзе в начале тридцатых годов двадцатого века.

Молодежь, лишённая феодального и церковного давления, рвалась осваивать новые технологии, от самодвижущихся кораблей и повозок до воздушных шаров и книгопечатания. За несколько лет обучения в обязательной начальной школе дети узнавали больше, чем их родители за всю жизнь. Не все возвращались к привычной пахоте, уходу за скотом, многие подростки рвались в дальние страны, бежали в города, на учёбу и работу на заводах. Огромную роль в организации детского обучения и досуга играла пионерская организация, детские дома, организованные по образу и подобию творений Антона Семёновича Макаренко. Да, попадались среди руководителей и организаторов откровенные воры, и сволочи, но, времена стояли на дворе жёсткие, адвокатов и правозащитников не было. А Петро, Николай, Валентин Седов и супруги Корнеевы, как и повзрослевшие дети остальных магаданцев, перебравшиеся в Новороссию, отличались резким неприятием воровства и нечистоплотности. Единственное, в чём удалось всем магаданцам между собой договориться наверняка, – не рубить головы сплеча, а отправлять преступников в Петербург, на суд.