Читать книгу "Теоретик. Один и без оружия - Владимир Корн"

Мне оставалось только с ним согласиться, и, время от времени, поглядывать в сторону Радужного. Откуда гипотетически могла прийти подмога. Чтобы вовремя дать знать о ней Греку своей пальбой, после чего уйти в заросли. А если понадобится, то и в горы. И еще гадать о судьбе Демьяна. О существовании, которого, откровенно говоря, в связи со всей этой ночной суматохой, на некоторое время успел забыть. Живой ли он? Вполне возможно, его убили сразу же, едва только началась стрельба. Но что в этом случае могли сделать мы? Чем помочь?

Еще размышлял о том: чем для меня обернется встреча с Греком? Теперь, когда их разыскал. Вернее, они меня нашли. Ну, почти разыскал. Или почти нашли. Сомнительно, конечно, чтобы они взяли на меня заказ — не те это люди. Но теперь многое может измениться. А самое главное — мне придется стать перед выбором: отправиться вместе с ними, или продолжать делать то, для чего сюда и прибыл. С другой стороны, и сам Грек, и другие, тоже страстно мечтают вернуться на Землю. Ну не даром же они хотели отправиться к Пику Вероятности? Возможно, их заинтересует мое предложение: попытаться найти портал. Или вместе убедиться в том, что он не существует, чтобы избавиться от лишних иллюзий.

И еще я думал о Светлане. Как бы там ни было, нас с ней связывает нечто большее, чем просто дружба. Ситуация может оказаться не слишком для меня приятной: придется оправдываться и перед ней, и перед Лерой. Хотя, наверное, нет — только перед Валерией. Светлане я ничего не обещал, и ни в чем ей не клялся. Но если Света полезет ко мне целоваться на глазах у Леры, неизвестно, как отреагирует та, которую люблю по-настоящему.

Или мне кажется, или все так происходит и на самом деле из-за большей продолжительности суток, но рассвет на этой планете длится куда дольше, чем на Земле. Сутки здесь определенно длиннее, и их продолжительность даже мне при желании удастся установить. Чего там сложного? Воткнул палку, сделал отметку, когда тень от нее самая короткая, засек по часам, которые показывают земное время, и жди следующего полудня. Разница и покажет, насколько местные сутки длиннее. Наверное, покажет. Но в любом случае, они определенно отличаются от земных.

Наконец, рассвело полностью. И теперь, при свете дня, хорошо было видно, что в лагере нет ни малейшего шевеления. Трупы, а их хватало достаточно, лежали в полной неподвижности, что и немудрено, и совсем неудивительно. Но не было видно и тех, кто все еще жив.

— Нормально их проредили! — заметил Трофим. — Я семнадцать насчитал.

Самому мне удалось обнаружить на одного меньше, но это ничего не меняло. Единственное, что можно было сказать точно: половина или даже чуть больше валяются мертвыми на песке. Кирилл не смог ответить, сколько их именно. Сказал лишь: человек двадцать пять — тридцать. Так сколько же их осталось в живых? Четырнадцать, если их три десятка, и отнять те, чьи тела удалось насчитать мне? Восемь, если их двадцать пять, и принять во внимание подсчет Трофима? А если больше тридцати? Это важно, ведь даже единственный несет в себе потенциальную угрозу. Оставалось только надеяться, что у Грека куда более точные данные. И по-прежнему ждать.

— Это кто из них такой смелый? — Трофим наблюдал за лагерем при помощи Пашиного монокуляра. — Признаешь его? — протянул он прибор мне.

— Боря Гудрон, — практически сразу же ответил я, едва только приложил прибор к глазам. Заодно окончательно убедившись: нападение на лагерь, работа именно Грека.

Гудрон шел к лагерю расслабленной походкой, небрежно размахивая клочком белой ткани.

Маленьким таким клочком, не больше носового платка. И я с тревогой наблюдал за тем, как он приближается к лагерю все ближе и ближе. Понятно, что его подстраховывают, и все же риск получить пулю, у него велик. Я на миг задумался: смог бы вот так, как он? После чего честно признался: не знаю. А вот он — может.

Трофим не пытался вернуть монокуляр назад, и я продолжал пристально рассматривать лагерь. Существовала крохотная надежда подстраховать Гудрона, с другой стороны. И света теперь достаточно, и карабин у Трофима с отличным боем: убедиться успел уже. А Гудрон, меж тем, все шел и шел. Пока, наконец, не остановился на краю лагеря. Он начал что-то говорить, заставив меня невольно улыбнуться: язык у него еще тот! Ситуация не совсем подходящая, но с него станется в абсолютно любой.

Вскоре из палаток начали появляться люди Абвера, и в числе последних, он сам. Без оружия, с руками на затылке, они собирались рядом с Гудроном. Затем дружно уселись на колени, держа руки все там же.

— Сколько их осталось?

— Семь человек, — ответил я, возвращая монокуляр. По крайней мере, тех, кто может передвигаться самостоятельно. Должны же среди них быть раненые? — Пошли и мы?

Какой смысл оставаться здесь? К Гудрону уже присоединилась Слава, Гриша, Янис, и сам Грек. Гриша так вообще по-хозяйски в лагере что-то осматривает. И по-прежнему неизвестна судьба Демьяна. Сколько не пытался увидеть самого его, или даже признать тело, но так и не получилось.

— Пойдем, — согласился Трофим, первым поднимаясь на ноги.

И мы неспешной походкой побрели в сторону лагеря. Успев пройти треть расстояния, когда Трофим удивленно сказал.

— Смотри-ка что!

Из зарослей слева от нас показалось еще три человека. Нет, опасений они вызывать не могли, но само их появление стало для нас полнейшей неожиданностью. Зато пришло понимание: попытайся люди Абвера уйти в Радужный, у нас с Трофимом была бы неплохая подмога.

— Этих не знаю, — ответил я на его молчаливый вопрос.

— Я тоже их прежде не видел, — сказал он. — Так, Дима, может мне ускориться? Предупредить всех, чтобы они тебя настоящим именем не называли: к чему тебе это?

— Думаю, сами догадаются.

Они признали меня издалека, чем угодно готов поклясться. Но не проявляют к моей персоне особого интереса. Который, в несколько иной ситуации, непременно имел бы место. И этот факт означает единственное. Когда мы с ними встретимся, никто не кинется ко мне, заорав во все горло: «Теоретик, так ты, оказывается, жив, бродяга, черт бы тебя побрал! Мы думали, что ты уже ласты отбросил!». Или что-нибудь в том же духе.

Я оказался прав. На мой приветственный взмах рукой, и Грек, и все остальные отреагировали примерно таким же образом. Как будто встретились знакомые друг другу люди, которые вместе выполнили работу. Мы обменялись репликами, в которых тоже все было по делу. Грек поблагодарил за неожиданную помощь, и переключился на разговор с теми людьми, появление которых из зарослей, стало для нас с Трофимом полнейшей неожиданностью.

Демьяна в лагере не оказалось. Ни среди живых, ни среди мертвых. И я прямиком направился к Абверу. Тот, даже стоя на коленях, умудрялся среди остальных пленных выделяться своей, Борис Гудрон, с его тюремным прошлым, выразился бы так — борзостью.

— Демьян где?

— Этот рыжий, что ли? Рыб кормит, где же еще? Жаль, что не в твоей компании.