Читать книгу "Коварный обольститель - Рене Энн Миллер"

Она нежно куснула Хейдена в плечо, скользнув ладонью по его брюкам. Хейден вздрогнул, не ожидая от нее такой смелости, да София и сама этого не ожидала, но ей стало приятно. Она жаждала контролировать ситуацию, то есть хотела того, чего была лишена в течение дня. Осмелев окончательно, она, ловко расстегнув его брюки, обхватила пальцами восставшую плоть. Хейден, застонав, скинул оставшуюся одежду и почти рухнул на Софию.

Она обняла его и, прижав к своей груди, впилась в его губы, углубляя поцелуй. Его язык моментально скользнул в ее рот, словно Хейден никогда не испытывал женской ласки. Его ладони собственнически скользили по ее коже, сминая груди, лаская живот и, наконец, бедра. Застонав, София обхватила ногами его спину, и Хейден, зарычав, страстно впился в шею Софии. Очередной приступ страсти охватил женщину, и она в нетерпении обхватила пальцами его возбужденное естество.

Хейден вскинул голову и порывисто выдохнул сквозь стиснутые зубы. Ноздри его хищно раздулись, а голубые глаза потемнели почти до черноты. Он вдавил Софию в мягкую перину и снова принялся лихорадочно целовать ее, жестко, даже почти грубо завладев ее грудью. София застонала, желая большего. Губы Хейдена припали к ее груди, и она, охнув, запустила руки в его волосы. Он покусывал затвердевшие бугорки ее сосков, вызывая бешеную, почти животную страсть и неземное наслаждение.

– Да, да, да, – хрипло прошептала она, выгибаясь всем телом. Язык Хейдена слегка охлаждал ее разгоряченную кожу. Закрыв глаза, она впитывала его ласки, ощущая тепло его губ и нежные прикосновения пальцев, которые несли Софию к высшей точке наслаждения. Он сжал ее ягодицы, потом опустился на колени возле кровати и развел ее ноги. Высота кровати, казалось, идеально подходила для этого, и София, покорно откинувшись на простыни, старалась перехватить взгляд Хейдена, который с хищным выражением лица рассматривал лоно Софии. Несколько недель назад такое напряженное выражение испугало бы ее, но сейчас оно лишь усилило ее первобытное желание. Она подалась навстречу мужчине, который не мешкая вошел в нее, двигаясь медленно и осторожно, но в то же время уверенно и мощно. Он входил в нее снова и снова, пока ее тело не перестало испытывать ничего, кроме волнующего напряжения и удовольствия. В какое-то мгновение их взгляды встретились.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Его слова словно подтолкнули Софию к высшей точке наслаждения, и удовольствие накрыло ее огромной океанической волной, и тут же Хейден, застонав, последовал за ней в пучину.

Сквозь густой туман София бежала по Литтл-Марли-роуд. Хлипкие строения раскачивались под мощными порывами ветра. Завернув за угол, София в ужасе остановилась: сотни крыс бежали ей навстречу, она обернулась, ища укрытия, и тут чьи-то цепкие пальцы прихватили край ее тальмы. София развернулась и прямо перед собой увидела злое, демоническое лицо Адель Фонтейн. Зелень ее глаз светилась неземным блеском, а лицо казалось почти черным.

С сильно бьющимся сердцем София распахнула глаза и обвела взглядом остававшуюся в полумраке спальню, которую освещал лишь пробивающийся из-за штор робкий свет встающего над городом серого сумеречного дня. Она завозилась в постели. Рядом с ней, негромко посапывая, спокойно спал Хейден, его мощная рука мирно покоилась на животе Софии. «Это был всего лишь ночной кошмар», – еще раз повторила она себе, успокаивая слишком сильно натянутые нервы.

София напряженно выдохнула и положила руку на плечо Хейдена. Осознание того, что он лежит рядом с ней, успокоило биение ее сердца, а образ уплыл, испарился, как это бывает при пробуждении. Она устроилась поуютнее, ощущая надежное, успокаивающее тепло его тела, но не осмеливалась вновь закрыть глаза, опасаясь, что перед ней возникнет лицо Адель. Однако, когда ее тяжелые веки все-таки сомкнулись, то перед ней появилось не лицо, а миниатюрный портрет, лежавший в столе Хейдена, на котором была изображена красивая светловолосая женщина. Возникший образ был четким и подробным, словно София держала миниатюру из слоновой кости в руках. Не приукрасил ли художник красоту женщины, не он ли придал ее глазам такую яркую голубизну лазурью?

София распахнула глаза и уставилась на тени на потолке. Кто эта женщина? Его мать? Нет, ее наряд был не из столь давней эпохи. Любовница? Вероятно, но кто так завладел его чувствами, что он тайно хранит этот портрет в верхнем ящике своего стола, тогда как она не видела ни единого портрета или фотографии Лауры? Может, это Лаура? Нет, у женщины были голубые глаза, как у Хейдена. А Селия, должно быть, унаследовала свои карие глаза от матери. Кузина? Странная мысль.

София выскользнула из теплой кровати, набросила халат и спустилась вниз. Она помедлила перед кабинетом Хейдена. «Вернись обратно», – убеждал ее внутренний голос. Но ноги его не слушались. Она открыла дверь, подошла к столу и зажгла небольшую лампу на нем. Достав ключ, лежащий под чернильницей, она отперла верхний ящик и достала миниатюру из футляра. София долго и внимательно смотрела на портрет прелестной женщины. Затем очень осторожно сняла рамку, надеясь, что художник-миниатюрист написал не только свое имя, но и указал имя женщины. Так оно и было.

Ее ноги подогнулись, и она опустилась на краешек стула перед столом. Лаура? Дрожащими пальцами София заправила миниатюру в рамку и вгляделась в портрет. На нее смотрели синие глаза. Это противоречило здравому смыслу. Она читала работу Фрэнсиса Тэлбота о наследственных чертах. Вероятность того, что у голубоглазых родителей появится ребенок с карими глазами, была ничтожна. Эдит говорила о каком-то секрете. Неприятный холодок пробежал по спине Софии, словно могильный холод коснулся ее позвоночника. «Лаура, скажи мне, что ты не изменяла ему». София откинулась на спинку стула.

«Нет, это глупые мысли», – пробормотала она. Однако они могли бы объяснить, почему Хейден оставил жену с ребенком. Но ведь невозможно отрицать фамильное сходство. Улыбка Селии, форма рта, даже овал лица. А ее карие глаза были точь-в-точь как у Эдит. София посмотрела на пейзаж, висевший над камином. В голове зазвучал голос Селии, которая говорила об изуродованном портрете отца Хейдена, валявшемся на чердаке.

«Раньше он висел над камином в папином кабинете. Это папа сделал. Я помню».

О боже правый.

Схватив настольную лампу, София сунула миниатюру в карман халата и направилась наверх. Когда она добралась до лестницы, ведущей на чердак, ее грудь тяжело сжималась. Зародившаяся в голове мысль, принимавшая все более четкие очертания, казалась чересчур отвратительной.

Одной рукой сжимая лампу и поднимая подол платья другой, она внимательно посмотрела на узкую лестницу. Показалось, что черная точка на одной из ступеней зашевелилась, потом торопливо исчезла в темноте. София отступила назад. Ее охватила паника, сердцебиение участилось, а на спине выступили капельки пота. На мгновение она решила, что страх перед тварями не позволит ей двинуться дальше. Она уставилась на пустую ступеньку и попыталась побороть желание развернуться и убежать.

«Ты сможешь». Глубоко дыша, она сосредоточилась на вдохах и выдохах, двигаясь вперед и делая первые шаги, пока не поднялась на самый верх. На чердаке холодный ветер охладил ее влажную кожу. Слабый свет, проникающий через мансардные окна, освещал портреты. Казалось, что они находятся на расстоянии нескольких миль, хотя были совсем рядом. Она с тревожным сердцем описала лампой большую дугу над широкими половицами. Потом, сделав несколько успокаивающих вдохов, София подошла к картинам. Она поставила лампу на пол, подтянула халат и уселась на корточки перед портретами. Она посмотрела на изодранный портрет отца Хейдена, стоящий в углу. Казалось, можно было ощутить гнев, который он испытывал, уничтожая этот портрет. Она перевернула первую картину – на ней был изображен отец Хейдена с гончей. И вновь ее потрясло сходство сына с отцом. Взгляд старого графа был направлен вниз, и невозможно было различить цвет его глаз. Она отодвинула портрет и перевернула следующий. Ее дыхание прервалось. В свете лампы видны были карие глаза. Глаза Селии и Эдит.