Читать книгу "Притворись моей - Александра Салиева"

Невозможно…

– Глеб Михайлович не хотел, чтобы вы знали, о тех деньгах, которыми он выкупил вашу сестру… Она виновна. Состояла в сговоре с Третьяковым. При допросе во всём созналась следователю. Подробно описала, как они это провернули, и данные подтвердились, так что никаких сомнений в лжесвидетельствовании быть не может. Потерпевший забрал заявление только потому, что предложенный Филатовым вариант – единственный, при котором он возместил бы полученный ущерб. Третьяков с помощью вашей сестры взял четырнадцать миллионов, решив не делиться с ней обещанной долей. Она попалась только поэтому. Ждала его. Не знала, что все деньги уже забраны из сейфа, а тот давно скрылся. Рассчитывала, что из страны сбегут вместе. Тот адвокат, с которым вы приезжали в участок, он ознакомлен с материалами дела, если желаете, можете узнать все подробности у него. Он… – всё говорит и говорит, а прошлое обрастает новыми подробностями, всё более и более жуткими.

Слова постепенно превращаются в монотонный фоновый шум, что сопровождает удары моего грохочущего пульса. Ничего уже не слышу. Лишь, будто конченная мазохистка, смотрю, как Глеб реагирует на очередную манящую улыбку моей близняшки, перехватывает её ладонь, почти коснувшуюся его щеки, в два шага прижимает хрупкую фигурку к стене, до боли знакомо обхватывает за шею, вынуждая оставаться на месте и не шевелиться. Вместе с его действиями мой рассудок вспыхивает адовым пламенем, рассыпается в пепел. Но и это ещё не всё. Наследник «Галеон» склоняется ниже, тоже что-то шепчет ей в ответ, вновь пристально смотрит в лицо девушке. А я прекрасно знаю, что будет дальше. Испытывала на себе множество раз. И будь я проклята, ведь ни за что на свете не хочу убеждаться ни в чём подобном. Трусливо зажмуриваюсь…

– Не, ну не похожа же всё равно. Даже с идентичным цветом волос. Особо и приглядываться не надо, – задумчиво протягивает тем временем Вера. – У неё зад толще, чем у тебя. Грудь не такая…

Её тоже не слушаю.

Слишком больно!

Боль захлёстывает. Удавкой на моём горле. Быстро затягивает безжалостную петлю. Душит. Лишает крох кислорода. Уничтожает. Она – моя самая верная неотвратимая погибель. Не выбраться. Не освободиться.

Да и не хочу.

И нет меня…

Лишь боль.

Ни грана воздуха.

Я в ловушке из этой всепоглощающей боли.

Всё. Мир больше не существует. Как и я сама.

– Эй… Эй, Варя! Варя! Не смей, слышишь?! Не смей умирать! Открой глаза! Дыши! Ну же, давай, возвращайся! Варя… – всего лишь обрывки реальности.

Холодный воздух на моей коже тоже не ощущается. Как и другие прикосновения. Частые и давящие, почти удары в районе солнечного сплетения сомкнутых в замок чьих-то сильных рук. Время превращается в ничто.

– Остановка сердца…

– Разряд!

– Асистолия…

– Ещё разряд!

– Не реагирует…

И никакого света в конце тоннеля.

Тут тоже сплошной обман.

Да пожирающая тьма…

Глава 29

– Варя! Варя! Я тебя почти догнала!

Звонкий радостный голос близняшки разносится на весь сквер, залитый яркими лучами. Я вдыхаю запах сирени, жмурюсь от солнца и улыбаюсь, прибавляя усилий и скорости. Восьмилетняя девчонка с растрепавшимися косичками позади меня тоже изо всех сил крутит педали двухколёсного велосипеда, с задорным смехом несясь по аллее. Сегодня – впервые самостоятельно, без помощи родителей.

– Всё равно не догонишь! – смеюсь в ответ. – Я первой буду! – дразню её.

Она пыхтит, хмурит брови.

– Не в этот раз! – откликается воинственно.

Ускоряется. И у неё в самом деле получается поравняться со мной. Я же поддаюсь. Постоянно. Только в этот раз не учитываю, что Ариша решит сыграть по новым правилам. Подрезает.

– Осторожней, девочки! – доносится папин голос ровно в тот момент, когда переднее колесо одного велосипеда задевает заднее колесо другого. – Не разбейтесь!

Поздно. На асфальт летят и велосипеды, и мы. Я падаю, выставив руки перед собой. Но это нисколько не спасает. Ладошки – в кровь. Как и колени. Мне так больно, что я не сдерживаю слёз. А вот Ариша совсем не плачет. Резво подскакивает на ноги, бросается ко мне, срывает растущий поблизости подорожник, прижимает им самую большую рану на моей ноге.

– Больно, да? – участливо заглядывает в мои глаза. – Не плачь, сестричка. Мы уже большие. Нельзя плакать, – обнимает за плечи, прижимает к себе крепко-крепко. – Не плачь, Варя. Мама ругаться будет.

– Но мне больно! – всхлипываю, и не думая прекращать лить слёзы. – Очень больно!

Моя близняшка дарит мне понимающую улыбку, гладит по голове, целует в щёку.

– Ну ладно, если очень больно, тогда можно.

– Угу, – всхлипываю заново.

Обнимаю свою единственную сестричку, позволяя слезам и дальше катиться по щекам.

Кап-кап…

Слёзы падают на лимонное платье, оставляя пятна. Я знаю, ей это не понравится. Ругаться потом будет, когда заметит.

Кап-кап…

Звуки падающих капель отражается гулким эхом в моей голове. В тишине вокруг меня, в настоящей реальности, только они и слышны.

Кап… Кап… Кап…

Не колени и ладони болят. Сгиб локтя, в котором снова воткнута игла. И не мои слёзы вовсе льются. Раствор из прозрачного пакета, закреплённый на медицинской стойке под капельницу.

Кап… Кап… Кап…

Жжение по коже в районе грудной клетки откровенно раздражает. Помимо капельницы, ко мне подсоединены какие-то провода. В них вся проблема. Они замыкаются под электронным монитором. На чёрном экране светится ломаная линия сердечного ритма. Моего.

Я вернулась…

А мой малыш?!

Вместе с мысленным вопросом, хватаюсь за живот. Безусловно, ни черта это не помогает найти столь отчаянно необходимый ответ. Никаких изменений в себе я не чувствую. А значит, стоит найти того, кто поможет мне с этим разобраться. Вот и усаживаюсь на постели, вытаскиваю иглу из вены, руку сгибаю, от проводов тоже собираюсь избавиться. Но сперва тянусь чуть дальше постели и вырубаю аппарат. Помню, он начнёт верещать, как бешеный, если перестанет улавливать нужный ритм.

Ноги плохо ощущаются, онемели, ступни будто тонкой иглой укалывает. Меня слегка пошатывает, когда я выпрямляюсь. Так ни шагу не совершаю. Застываю, заметив у противоположной стены пустой стул. Конечно же, причина ступора заключается не в самом предмете мебели. В прислонившемся к нему спиной, сидящем прямо на полу, мужчине.

Глеб…

Спина сгорблена. Широкие плечи, обтянутые самой обычной белой футболкой, опущены. Уткнулся лбом в свои согнутые колени. Ладони сомкнуты в замок, заведены за затылок. Не думаю, что не реагирует на моё пробуждение из-за моей «бесшумности». Спит.