Читать книгу "Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд"

Он знал, надо восхититься ее старанием, и тоже старался.

— Ух ты, мой любимый, — говорил он, закатывая глаза и потирая живот. Он изображал голод, явно переигрывая. Но бывал вознагражден: она смеялась.

Джимми взрослел, замыкался в себе; он понял, что можно добиться если не одобрения, то хоть какой-то реакции. Все лучше тусклого голоса, пустых глаз и усталого взгляда в окно.

— А можно мне кошку? — спрашивал он.

— Нет, Джимми, тебе нельзя кошку. Мы об этом уже говорили. У кошек бывают болезни, опасные для свиноидов.

— Но тебе же все равно. — Это явная провокация.

Вздох, облако сигаретного дыма.

— Другим не все равно.

— Тогда можно мне собаку?

— Нет. Собаку тоже нельзя. Тебе что, нечем у себя в комнате заняться?

— А попугая?

— Нет. Все, перестань. — Она уже не слушает.

— А можно мне ничего?

— Нет.

— Вот и хорошо, — кричал он. — Мне ничего нельзя. Значит, мне нужно что-нибудь! Что мне можно?

— Джимми, ты иногда жутко меня бесишь, ты знаешь об этом?

— А можно мне сестренку?

— Нет!

— А братика? Ну, пожалуйста!

— Нет — значит «нет»! Ты меня слышишь? Я сказала «нет»!

— А почему?

Вот он, ключ, теперь получится. Она могла заплакать, выскочить из комнаты и хлопнуть дверью. Могла заплакать и его обнять. Или запустить в стену кофейной чашкой и закричать:

— Дерьмо, все это полное дерьмо, это безнадежно! — Она даже могла его ударить, а потом заплакать и обнять. И все это в любых комбинациях.

А еще могла просто заплакать, опустив голову на руки. Ее трясло, она рыдала, задыхалась и всхлипывала. И он не понимал, что делать. Он так любил ее, когда мучил, или когда она мучила его, — не поймешь, что к чему. Он стоял, чуть отодвинувшись, как перед бродячей собакой, протягивал руку, повторяя:

— Извини, извини меня, пожалуйста. — Ему действительно было стыдно, но мало того: он втайне радовался и поздравлял себя, что ему удалось такое с ней сотворить.

А еще он боялся. Всегда существовала грань — не перешел ли? И если да, что теперь будет?

= 3 =

Полдень

Полдень — самое ужасное время суток: слепящее солнце и влажность. Часам к одиннадцати Снежный человек обычно возвращается в лес, подальше от моря: свет отскакивает от воды, достает даже там, где не достанет небо, и Снежный человек весь краснеет и покрывается волдырями. Пригодился бы солнцезащитный крем — непонятно только, где его найти.

В первую неделю, когда ему еще хватало сил, он из веток, строительной изоленты и брезента, найденного в багажнике разбитой машины, соорудил навес. Тогда еще был нож — потом потерялся. Через неделю или, может, две? За неделями надо бы следить внимательнее. Карманный ножик, с двумя лезвиями, шилом, маленькой пилой, пилкой для ногтей и штопором. Еще в нем были маленькие ножницы — Снежный человек стриг ими ногти и резал пленку. Ножниц ему особенно не хватает.

Когда Джимми исполнилось девять лет, отец подарил ему такой же ножик. Он всегда дарил ему инструменты — практичного человека воспитывал. По мнению отца, Джимми и болта не вкрутит. Кому надо болт вкручивать? говорит голос в голове у Снежного человека, эстрадный комик на сей раз. Я б его лучше забил.

— Заткнись, — говорит ему Снежный человек.

— А ты дал ему доллар? — спросила Орикс, когда он рассказал ей про ножик.

— Нет. А зачем?

— Когда тебе дарят ножик, за него нужно отдать деньги. Чтобы не пораниться о неудачи. Не хочу, чтобы ты поранился о неудачи, Джимми.

— Это кто тебе такое сказал?

— Ну, кто-то. — Кто-то играл в ее жизни очень важную роль.

— Какой еще кто-то? — Джимми ненавидел этого «кого-то» — безлицего, безглазого, сплошь руки и член, один член, два, множество, — но Орикс шептала ему на ухо: ой, кто-то, и смеялась, и как он мог сосредоточиться на застарелой ненависти?

Недолго, пока был навес, Снежный человек спал на раскладушке, которую утащил из бунгало, примерно в миле отсюда. Раскладушка — железная рама, пружинная сетка и пенопластовый матрас. В первую же ночь напали муравьи — пришлось поставить ножки раскладушки в банки с водой. Муравьи отступили, но под брезентом застаивался горячий влажный воздух, ночью влажность — чуть ли не сто процентов, тем более внизу, от дыхания запотевал пластик.

Еще Снежному человеку мешали скуноты — шуршали листьями, обнюхивали его ноги и шныряли вокруг, будто он уже падаль, а однажды утром он увидел сквозь пластик, что на него смотрят три свиноида. Один был кабаном, Снежный человек вроде различил блеск клыков. По идее, свиноидам клыки не полагаются, но, может, они обзавелись клыками, одичав, в силу необходимости, — наверняка быстро, у свиноидов же ген ускоренного развития. Снежный человек закричал и замахал руками, свиноиды убежали, но кто знает, что они еще учинят? Свиноиды или волкопсы рано или поздно догадаются, что пистолета-распылителя у него нет. Он выкинул пистолет, когда заряды кончились. Глупо, что он не спер зарядник: ошибка, и устроить спальню на земле — тоже.

Он перебрался на дерево. Ни волкопсов, ни свиноидов, да и скунотов намного меньше — они предпочитали подлесок. Из сучьев и изоленты он соорудил на нижних ветках подобие платформы. Неплохо: он всегда собирал всякие штуки гораздо лучше, чем казалось отцу. Сначала Снежный человек затащил на дерево матрас — его пришлось выкинуть, когда заплесневел и стал дразняще вонять томатным супом.

Брезент унесло во время на редкость сильного урагана. Но каркас от раскладушки остался, и Снежный человек по-прежнему лежал там днем. Он обнаружил, что вытянуться на раскладушке, раскинув руки и сняв простыню, наподобие святого, которого вот-вот сожгут, намного комфортнее, чем просто лежать на земле, — по крайней мере, воздух обдувает тело целиком.

Откуда ни возьмись, всплыло слово «мезозойский». Он увидел это слово, он услышал это слово, но постичь не мог. Оно ни к чему не цеплялось. В последнее время такое нередко происходит, смысл растворяется, пометки в заветном словарике исчезают одна за другой.

— Это все из-за жары, — сказал он себе. — Пойдет дождь, и я приду в себя. — Пот течет ручьями, он почти слышит, как ползут струйки пота. Иногда, правда, это не пот, а насекомые. Всякие жучки находят его неотразимым. Жучки, мухи, пчелы, будто он — кусок тухлого мяса или отвратительный цветок.

Хорошо, что в полдень есть не хочется: от одной мысли о еде тошнит. Неплохо бы уметь охлаждаться, свесив язык.

Теперь солнце жарит по полной — раньше это называлось «стоит в зените». Снежный человек растянулся на пружинном каркасе своей кровати, в текучей тени деревьев, отдав себя на растерзание жаре. Сделаем вид, будто это отдых! На этот раз голос школьной учительницы, веселый, снисходительный. Мисс Стрэттон, зовите-меня-Салли, с огромной задницей. Сделаем вид, будто то, сделаем вид, будто это. Первые три года в школе делаешь вид, будто все что угодно, а потом тебе за это снижают оценки. Сделаем вид, что вот я здесь, с тобой, толстозадая и все такое, через член высосу тебе мозги.