Читать книгу "Песнь теней - С. Джей-Джонс"

– Это… призрачные всадники, – сказала я. – Наездники, которые мчатся галопом, ведя за собой смерть, катастрофу и гибель.

– Да, – кивнула Констанца. – Предвестники разрушения и гибели Древних законов. Ты разве не видишь, девочка? Знаки и чудеса?

Я стала смутно припоминать, что она рассказывала мне о Дикой Охоте. Там говорилось, что во главе скакал сам Эрлькёниг. Я нахмурилась, поскольку полагала, что он поднимается в верхний мир только в зимние дни. Или с дьявольским войском? Чтобы найти себе невесту? Однако девушке приходилось приносить жертву, чтобы оживить мир весной. Каждый год? Один раз в поколение? Какими на самом деле были Древние законы, поддерживавшие равновесие между мирами?

– Беттина? – вымолвила Констанца, и я испуганно воззрилась на бабушку. Ее темные глаза были прикованы к моему лицу, но я знала, что мыслями она очень далеко. – Ты видишь?

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить свой скачущий разум, пытаясь ухватиться за настоящий момент.

– Вижу что?

– В углу, – каркнула она. – Оно смотрит на нас. Оно смотрит на тебя.

Я моргнула, не зная, кто из нас – моя бабушка или я – потеряли связь с миром. Я не могла уловить суть ее мыслей, не могла следовать за их ходом, не могла понять, кто из нас помешался: только Констанца или и я вместе с ней?

Я покачала головой и оглянулась.

– Я ничего не вижу.

– Потому что это твой выбор – не видеть, – упрямо возразила Констанца. – Раскрой глаза, Беттина.

Я нахмурилась. Констанца иногда называла меня по имени, Элизабет, но гораздо чаще я была просто девчонкой или дитем. Никогда она не называла меня Лизель и уж точно никогда Беттиной. Я с опаской поглядела на бабушку, не понимая, где она сейчас – со мной или в самом разгаре полета своей фантазии.

– Ну? – настаивала она.

Вздохнув, я снова обернулась. Как и прежде, угол пустовал, там не было ничего кроме пыли, грязи, соли и всякой всячины.

– Оно возле твоего плеча, – продолжала Констанца, указывая в направлении моего левого уха.

Клянусь, она с каждым днем все больше теряет рассудок.

– Странный карлик с волосами, похожими на пух чертополоха, и с мученическим выражением лица. – Она искоса посмотрела на меня. На ее тонких губах играла злобная улыбка. – Кажется, ты ему не больно-то нравишься.

Холодок пробежал по моей коже, и на кратчайшее мгновение я ощутила прикосновение крошечных черных коготков к спине. Колютик.

Я резко обернулась, но комната была по-прежнему пуста.

Констанца хрипло захихикала у меня за спиной.

– Теперь ты начинаешь понимать. Ты точно такая, как я. Берегись, Беттина, берегись. Прислушивайся к рогу и лаю гончих псов, потому что они предвещают беду.

Я вырвала ведро из рук бабушки и вручила ей веник и тряпку.

– Пойду, принесу воды из колодца, – сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Тебе лучше начать наводить здесь порядок до моего возвращения.

– Тебе этого не избежать. – Лицо Констанцы расплылось в широкой ухмылке, и ее темные глаза удовлетворенно вспыхнули.

– Избежать чего?

– Помешательства, – просто сказала она. – Это цена, которую мы платим за то, чтобы принадлежать Эрлькёнигу.

Джованни Антониус Росси был мертв. Чума или яд, жители Вены точно не знали, но обнаружив, что ученик и его слуга исчезли, стали подозревать последнее. Когда лакей баронессы нашел труп, оказалось, что ничего не тронули. На ногах – ботинки с золотыми застежками, в кармане – серебряные часы, на потрепанных и скрюченных пальцах – перстни с драгоценными камнями. Ворами эти юноши точно не были, но их исчезновение изобличало в них преступников, потому что зачем бежать, коль они невиновны в смерти учителя?

Городская стража пришла за телом, вынесла его и бросила в безымянную могилу, как и все остальные тела. Жители Вены больше не хоронили мертвых в черте города из страха, что болезнь распространится: и знатные, и люди из низов, и богатые, и бедные, все гнили вместе. За похоронным фургоном, выехавшим из городских ворот вниз по улице к кладбищу Святого Марка, не следовала процессия. При жизни маэстро Антониус был знаменитым виртуозом, а после смерти стал еще одним бедным музыкантом.

Из темных переулков Франсуа наблюдал за тем, как сосновый ящик становится меньше, растворяясь вдали. Когда он пришел в комнату старика, чтобы одеть его, и наткнулся на мертвое тело маэстро Антониуса, он сразу понял, что ему придется исчезнуть. Он видел, что происходит с другими людьми его цвета кожи, когда их хозяева умирают при загадочных обстоятельствах. Бесполезно было делиться своим ви́дением произошедшего. Юноша знал, что цвет кожи сделает его мишенью и смерть учителя принесет ему погибель.

Франсуа жил в ожидании этого дня с тех пор, как его вырвали из рук маман и запихнули как багаж на корабль, который перевез его из Санто-Доминго во Францию. У него никогда не будет своего убежища, он никогда не будет в безопасности – таков удел черных жемчужин среди груды обыкновенных. Поэтому, оказавшись на суше, он стал прятаться в норах, стремясь слиться с тенями и отбросами Подземного мира. Так бы он и провел всю жизнь в обществе любовников, мужчин и женщин, в борделях и притонах, если бы не одна его слабость: его сердце.

Он всегда знал, что Йозеф не предназначен для этого мира. Торговля телом, грубость, плотские утехи, грязь, пошлость – от всего этого его друг слабел, увядал и чахнул, но это было не просто отвращение к пошлому и низкому. Любовь, которую Франсуа испытывал к другому юноше, была сладкой и нежной, горячей и свирепой одновременно, но Йозеф никогда не проявлял к Франсуа ничего кроме вежливой заинтересованности. Франсуа знал, что любовь Йозефа к нему носит скорее метафизический, нежели физический характер и что их союз является не плотским, а союзом разума и души.

Вот почему отношение их прежнего учителя к ним было таким невыносимым. И когда Франсуа нашел в то роковое утро Йозефа, стоящего над телом их учителя и глядевшего на него остекленевшим взглядом, он испытал не чувство вины, а один только страх.

Сбежав из Вены, Франсуа и Йозеф нашли пристанище у Одалиски, одной из великих дам Подземного мира. В отличие от работающих на нее девушек она не была турчанкой, но с помощью дешевого шелка и опиума торговала фантазиями на тему Востока. Впоследствии Франсуа пожалел о том, что они остановились у Одалиски. На то было несколько причин, но самой главной из них стал опиум.

Йозеф всегда был утонченным, хрупким, мечтательным – не таким, как все. Он был угрюмым и меланхоличным, и Франсуа научился смирять эти бури терпением и сочувствием, но девушки из притона Одалиски были не столь заботливыми. Большинство из них потонули в опиумном угаре: их огромные глаза блестели, язык заплетался, а движения становились томными и безвольными. Когда они только поселились у Одалиски, Йозеф был тихим и замкнутым, но по мере того как проходили дни, недели и месяцы, Франсуа видел, как голубизна глаз его возлюбленного постепенно поглощается черной тенью фантазий и бреда.