Читать книгу "Желанная - Ольга Герр"

Немного отдышавшись — приноровиться к размашистому шагу мужчины было нелегко — я отважилась спросить, где Ивар.

— С твоим сыном все в порядке, Алианна, — ответил мужчина. — Он в безопасности. Тебе не о чем тревожиться.

Я поверила. Он не походил на обманщика. Ему ни к чему лгать. Люди подобные ему привыкли все брать силой. Пожелай он убить моего сына, убил бы, и открыто об этом заявил. Что бы я ему сделала?

Я догадалась, что мужчина знаком со мной. Не со мной нынешней, а со мной прежней. И я не особо ему нравлюсь. Каждый раз глядя на меня, он болезненно морщился, словно ему неприятно смотреть в мою сторону. Дурной знак. Я бы предпочла видеть его другом, а не врагом.

Мы вошли в зал. Он был таким же и вместе с тем изменился. На стульях висели красные знамена, хотя рисунок и надпись сохранились. Речь в этот раз шла не о суде, а о принятии какого-то важного решения, и сидели на стульях другие мужчины. Не благородные старцы, а крепкие воины.

— Ты захватил крепость хитростью, воспользовавшись бабьей дурью, — проворчал один из них, обращаясь к моему спутнику.

Я едва удержалась от возмущенного возгласа. «Бабья дурь» — это про меня. Обидно, между прочим.

— И вы обязаны мне подчиниться, — заявил на это Торвальд. — Не вижу причин, почему военный совет может отказать мне в моем праве. Мой старший брат мертв. Я следующий в линии наследования. Я — ваш новый тойон.

— Не торопись, Торвальд, — ответили ему. — Есть еще Ивар. Он — истинный наследник Вилфреда. От отца к сыну, как тебе известно, от отца к сыну.

Торвальд скривился, как если бы упоминание отца мальчика встало ему костью поперек горла. Или дело в самом ребенке? Мой малыш — всего лишь досадное препятствие на пути другого. Что помешает Торвальду уничтожить ребенка? Данное под воздействием момента обещание неприятной ему женщине? Слабо в это верится.

— Ты клялся, — я вцепилась в руку Торвальда, повторяя как заведенная: — Ты клялся.

Он посмотрел на меня.

— На что ты пойдешь ради сына? — спросил Торвальд без тени улыбки.

Снова этот вопрос, и снова я произнесла, не задумываясь:

— На всё!

— Запомни свой ответ.

Одним движением он стряхнул мою руку с себя и шагнул ближе к заседающим воинам:

— Ребенок мал и несмышлен. Он не может управлять крепостью. Необходим регент.

— Ты предлагаешь себя? — нахмурился тот, что сидел в центре.

— Да, — кивнул Торвальд.

— Какие у тебя права? Почему мы должны выбрать тебя?

— Она — его мать, — мужчина указал на меня, но его перебили.

— Гунхильда обвиняет эту женщину в убийстве Вилфреда. Ты знаешь свою мать, она не отступит, — сказал крайний справа воин. — Жизнь этой женщины под вопросом.

— Насколько мне известно, ее вина пока не доказана, — заметил Торвальд.

— Не доказана, — согласился центральный воин.

— Пока этого не случилось, никто не смеет оспаривать ее положение. Она — вдова Вилфреда и мать его наследника. Если она принадлежит мне, — произнес Торвальд, — то и ребенок принадлежит мне, а вместе с ним и крепость.

— А она принадлежит тебе?

Меня, само собой, никто не спрашивал. Но я помалкивала, кусая губы до крови. Сейчас от моего вмешательства станет лишь хуже.

— Пока нет, — усмехнулся Торвальд, — но скоро будет принадлежать.

— Совету потребуются доказательства, — предупредил воин.

— Я их предоставлю.

Глава 5. Будешь моей

Совет окончился, и мне разрешили навестить сына. Видеть его живым и здоровом — вот подлинное счастье. Мальчик даже не понял, что крепость захватили. Няня оградила малыша от праздника победы, и я думала, как ее отблагодарить. Должны же у вдовы хозяина крепости быть драгоценности. Обязательно подарю ей что-нибудь, только найду.

Единственное, что омрачало радость от встречи с сыном — разговор на совете. Я мало что из него поняла, но усвоила главное — мои испытания только начались. Да, я выжила, но теперь, похоже, придется выйти замуж за Торвальда, чтобы он занял место главы крепости. Что ж, не такая это великая плата за жизнь. Пусть мужчина пугает меня, я готова на эту жертву. Глупая, я просто не знала, что меня ждет.

Все случилось вечером через несколько дней после захвата крепости, когда я почти успокоилась и начала думать, что жизнь здесь не столь ужасна. Меня не трогали, разрешали видеться с сыном, кормили и одевали. Чего еще желать?

Я осваивалась и привыкала к новому миру. Сложнее всего было примириться с ночными горшками, а вот сон на жестком матрасе оказался приятен для спины. Да и гигиена здесь в почете: утренние умывания, дубовые ванны для купания — все на уровне.

Мне начинало здесь нравиться, а потом пришла Руна с двумя незнакомыми девушками и принесла странного вида сорочку. Та сразу меня насторожила. Слишком красивая. Белоснежную тонкую ткань, похожую на паутинку, украшала вышивка и рюши. Такое не надевают под низ. Но и наверх ее тоже вряд ли носят, все-таки нижнее белье.

Меня раздели, искупали, заплели как обычно волосы в косу и уложили ее вокруг головы. Затем облачили в сорочку. На этом приготовления закончились.

Естественно, я заподозрила неладное. Приближается моя свадьба? Она здесь начинается с брачной ночи? Мысль о том, что придется переспать с Торвальдом, прежде не приходила на ум. А как без этого?

Но все было еще хуже — Руна распахнула дверь, предлагая мне выйти в коридор.

— Не пойду, — покачала я головой. — Не в этом виде.

— Но таков обычай, миледи Анна, — рабыня удивилась моей неосведомленности. — Вас уже все ждут.

Это ее «все» окончательно меня деморализовало. Забиться бы в дальний угол и переждать там неприятности. Я даже оглянулась, присматривая местечко поудобнее, но за порогом ждали двое наемников Торвальда. Их вид ясно дал понять: не пойду сама, поволокут силой. И я покинула безопасную комнату, шагнув в коридор, а заодно в неизвестность.

Воины шли по бокам от меня. Когда до общего зала осталось шагов десять, и я притормозила, они взяли меня под руки и повели дальше. Фактически они несли меня. Носки моих кожаных сапожек едва касались пола.

В зале было светло и душно. После холода и полумрака коридоров я словно угодила под палящее солнце и в первые секунды растерялась. Придя в себя, увидела сдвинутые к стенам столы. Там же были лавки, и на них ни одного свободного места. Люди сидели плотно, плечом к плечу: мужчины, женщины. Все чужие мне.

За те дни, что провела в крепости, не успела толком ни с кем познакомиться. Но эти люди знали меня прежнюю. Почему же на их лицах нет сочувствия? Мне бы сгодилась любая эмоция. Но все смотрели равнодушно, а некоторые с неприязнью. Что за человек «прежняя я», если всем плевать на мою судьбу?