Читать книгу "Начни писать. 52 совета для развития творческих способностей - Грант Фолкнер"

Но скука – друг творца, потому что ваш мозг противится таким моментам бездействия и ищет стимулы. До наступления эры глобальной взаимосвязанности скука была возможностью для наблюдения, волшебным моментом грез – временем, когда можно придумать новую историю за дойкой коровы или разжиганием огня.

Скука приводит к действию. Когда вы принимаете ее приглашение открыть для себя мир, ваши чувства обостряются и вы начинаете замечать вещи, которые иначе пропустили бы. Если вы позволите томительным, блуждающим моментам жизни увлечь вас, эти мгновения, кажущиеся бесполезными, станут плодородной почвой для идей. Скука сигнализирует мозгу, что вам необходимы свежие идеи, и подстегивает творческое мышление.

Скука обостряет мечтательность, потому что напоминает сон. Когда мозг включает перерыв на отдых, синапсы соединяются иначе и рождаются новые мысли. И даже если вам кажется, что время в очереди проходит впустую, ваш разум готовится к оригинальному приключению или занимательному озарению.

Я отношусь к скуке как к дыханию медитации. Это способ исследовать собственное молчание – и все его звуки.

В самой известной своей работе, «4’33’’», пианист Джон Кейдж выходит на сцену, чтобы сыграть композицию, садится за инструмент, поправляет нотные листы и делает паузу на 4 минуты 33 секунды. В этой напряженной тишине звук преображается. Каждый вдох и выдох, каждый таинственный скрежет и скрип или случайный клаксон становятся частью музыкального опыта. Ожидания переворачиваются с ног на голову, пока зрители исследуют отсутствие, которое становится присутствием. Время, когда мы не «развлекаемся», наполнено тайнами.

Сосредоточиваясь на разрыве, а не соединительной ткани музыкального повествования, Кейдж избавился от крещендо и диминуэндо в музыке, и его работа стала, по сути, необычной медитацией об отсутствии. Слушатель создает свою гармонию в пространстве точно так же, как наш разум наполняет скуку историей, наблюдениями или воспоминаниями – чтобы избежать ее.

Я недавно попробовал сам принять скуку. Я дал клятву, что, когда мне будет скучно, я не стану доставать телефон и понаблюдаю за своими ощущениями. Сначала было тяжело: я ставил под сомнение все, что только что написал. (И да, мой телефон – довольно соблазнительная сирена.) Но как только я впал в скуку, позволил своему разуму обмякнуть на диване пустоты, мир начал наполняться занимательными деталями.

Однажды, когда я стоял в очереди за кофе, я заметил мужчину, который в ожидании кусал губы, щурил глаза и нервно покачивался. Маленький мальчик пытался пускать пузыри, пока его мать копалась в телефоне. Две женщины смеялись над неуклюжими попытками мужчин завязать с ними разговор на сайте знакомств. Внезапно скучная кофейня превратилась в симфонию историй. Окружающие были намного интереснее, чем любые новости в моем телефоне (и я в результате включил отрывки разговора двух женщин в одну из моих историй).

«Вы черпаете идеи в мечтательности. Вы черпаете идеи в скуке. Вы черпаете идеи постоянно. Единственная разница между писателями и остальными людьми – мы замечаем, когда это делаем», – сказал однажды фантаст Нил Гейман.

В этом весь секрет – замечать скуку, мысли и наблюдения, которые она вызывает. Могу поспорить: ваш смартфон не дарит вам идеи столь богатым, тонким, развивающим способом.

ПОПРОБУЙТЕ

Уважайте скуку

Хорошенько подумайте в следующий раз, когда в момент безделья на вас нападет скука. Хорошенько подумайте, прежде чем вынуть смартфон, включить телевизор или даже открыть журнал. Отдайтесь скуке, почитайте ее как священный творческий момент и отправляйтесь в путешествие вслед за своим разумом.

9. Рождение идей. Литературный тест Роршаха

Я не верю в такое явление, как «творческий кризис». Слишком просто выстроить нездоровый алтарь, посвященный ему, – назвать болезнь, после чего украсить гирляндами свою творческую жизнь, раз за разом повторяя: «У меня кризис», будто отрекаясь от ответственности за его создание и ожидая, что с неба упадут волшебные молнии вдохновения и все поправят (так бывает только в кино, верно?).

Конечно, у всех бывают плохие дни. И конечно, по окончании одного литературного проекта у нас редко сразу появляется идея для следующего. Я отношусь к такому состоянию как к творческим тупикам, перерывам, а не кризису. Это время делать заметки в дневнике, гулять, танцевать допоздна, проводить целый день в музее, читать, делать все, что нужно, для пробуждения идей и оживления ситуации.

Но если вы хотите подтолкнуть воображение, вы можете проявить более энергичный подход, проложив себе путь сквозь колючие заросли творческого затишья. Мне нравится метод составления списка, использовавшийся Рэем Брэдбери: он позволяет подключиться к водовороту подсознания. Когда Брэдбери стал писателем, он составлял длинные списки существительных, чтобы запустить идеи. Он говорил, что у каждого человека в голове сокрыто богатство жизненного опыта и нужно только найти способ вывести его на поверхность, определить закономерности и выловить чаинки для вашей истории. Он добивался этого, составляя списки существительных. «Вызывайте в воображении имена существительные, дразните свое тайное Я, почувствуйте вкус темноты… Если говорить тихо-тихо и записывать все слова, которые захотят вылиться на бумагу из вашей нервной дрожи… Чудище, притаившееся наверху, в вашей собственной сокровенной ночи… вполне может спуститься», – писал он[4].

Составив список, Брэдбери раскрывал ассоциации каждого слова, записывая о каждом существительном то, что он называл pensées[5], – небольшие поэмы в прозе или описательные отрывки объемом около 200 слов, которые помогали ему исследовать каждое существительное и углубиться в подсознание в процессе. И тогда он начинал спрашивать себя, почему записал именно это слово, что оно значит для него.

Вот, например, список существительных, которые породили одну из самых известных книг Брэдбери.

Он похож на случайный набор слов, но Брэдбери увидел закономерность, связанную с его старой любовью к циркам и карнавалам и боязнью их. Он вспомнил, как первый раз прокатился на карусели, мир кружился и прыгали ужасные лошади. Пока он размышлял над ассоциациями, вызванными словами, стали появляться персонажи и понесли историю вперед, и в конце концов он вернулся к этой пугающей карусели из детства в книге «Надвигается беда»[6]. Эта история не автобиографична, но родилась из крупицы его жизни, которую он смог расшифровать, только сведя закономерности слов.

Мне нравится такое упражнение: оно подразумевает провокацию. Это личный тест Роршаха, способ распахнуть плотно закрытые двери разума и следовать за удивительным пером воспоминаний, гонимым сквозь тайны времени.