Читать книгу "Система Ада - Павел Кузьменко"

После этого нелегкого кросса ползком с тяжелыми рюкзаками все повалились, опираясь на свои вещи, и некоторое время тяжело дышали. Кто-то дернул ногой, поскреб пол.

— Сигарету хочешь? — спросил Саша у Кати.

— Не-а.

Миша провел лучом фонаря по мрачным сводам неровного камня: черноватое, коричневатое, желтоватое — других оттенков не наблюдалось. Впереди, в проходе, куда им, видимо, предстояло идти, молчала темнота. Она не пугала, не звала, надменно не обещала ни хорошего, ни плохого. Она просто была тут и была вечно. Все молчали, и до Михаила не сразу дошло, что теперь только он сам и его товарищи здесь единственные источники света и звука, что тут — не то, что там, в большом поднебесном мире. Тут, в толще Земли, он — маленькая вселенная на самообеспечении, даже в такой элементарной вещи, как звук. Это была страшная мысль, и задерживаться на ней не хотелось.

Потом все разом заговорили. Командир Вася объявил, что пока будет довольно просторно и можно нести рюкзаки на спине, а это не в пример легче волочения.

— Ну куда, Рав, в Старую пойдем, где тогда стояли? — спросил он.

— Давай. Оттуда на родник ближе ходить.

— А что тут есть родники? — поинтересовалась Катя.

— В пещере в подземной речке вода так себе. Наверху родник, от входа метров сто.

Конечно же, все, что внове, было страшно интересно и занимательно. Например, этот штрек, стены которого кое-где исписаны, изрисованы краской или копотью от свечи. Если бы только не эти рюкзаки! Снижавшийся потолок заставлял пригибаться, а порой и вовсе снимать их и снова волочить за собой. Так и шли, опасливо косясь на изредка встречавшиеся покосившиеся бревна крепи.

— А они не… — указал Миша.

— Ходили тут десять раз. Вроде не должны, — успокоил Василий. — Но вообще нехорошее место.

Через какое-то время Рябченко, со значением подняв палец кверху, объявил, что они находятся в Старой системе, оставив позади Переднюю. Для новичков — что в одной системе, что в другой — пол, стены и потолки проходов не имели принципиальных различий. Правда, проследив за пальцем Василия-Вергилия, они убедились в его правоте, прочтя на потолке размашистую надпись свечной копотью «Добро пожаловать в Старую систему, мудаки». — Спасибо, поблагодарила Катя и, проведя лучом фонарика, вздрогнула и рассмеялась. Луч уперся в телефон-автомат на стене. — Что это?

— Можешь позвонить на работу, Кать, скажешь, что берешь отгулы, усмехнулся Равиль.

Девушка подошла поближе и убедилась, что телефон искусно вырезан в известняковом выступе стены. Но рядом валялся вполне настоящий граммофон без трубы и без ручки. Чуть подальше обнаружилась настоящая мусорная куча. Но удивительно, что она не очень-то и воняла, несмотря на постоянную плюсовую температуру.

— А мухи тут есть? — спросила Катя.

— Ты что! — воскликнул Равиль — Тепло, светло, то есть темно, и мухи не кусают. Здесь из зверей могут быть только мыши летучие и такие, простые.

— Ой.

— Да ты не бойся.

— Да-а? Не бойся. Легко сказать.

— Ну ладно, вперед! — скомандовал Василий, и они пошли дальше.

Бесконечные, неотличимые с виду проходы, стены, кое-где украшенные стрелками, надписями, еще не вызывали у новоприбывших чувства уныния. Василий вел довольно уверенно, но неторопливо, изредка сверяясь с картой.

Они заглянули в один гротик, куда вел малозаметный ход.

— Уютненько, — заявил Саша.

— Нет, — отрезал Вася, — этот не пойдет.

— Почему?

— Нам надолго, а тут не видно вентиляции — второго хода. У нас же примус.

— А-а, ну тогда…

— Мы с Равкой однажды по пьяни горели в Киселях в таком гроте. Чуть не задохнулись. А если есть второй вход, хорошо. В пещере вообще-то тяга нормальная.

Наконец новый дом был найден. Довольно просторный грот с явными следами пребывания современного человека в виде пустых бутылок и надписей.

Ребята принялись распаковываться. Любопытная Катя прошлась вдоль стен, изучая настенную графику. «Это грот имени В…» — дальше, должно быть, не хватило фантазии или времени. «Группа „Гном“ из Балашихи». «Серега Самородов и Люська Прокопенко — самая клевая в мире чувиха». «Ну и темнотища, ебитская сила!» — это уже радовало. «Берегите экологию пещеры! Не срите где попало!» это вдохновляло. «Где бог?» — это озадачивало…

— Кать! — окликнул Савельев. Она подошла и спросила:

— Саш, а где мы с тобой разместимся? Они расположили свои спальные мешки чуть в стороне от остальных, на довольно ровной плите. Саша, оглядываясь на более опытных друзей, соорудил из камней небольшое изголовье.

Вскоре уже задумчиво гудел примус, в котелке нагревалась вода, а любовно приготовленные Василием к засыпке вермишель и тушенка возбуждали зверский аппетит.

Командир поболтал над ухом канистрой с привезенной еще из дому водой.

— Так. Это нам сегодня еще чай попить, посуду помыть, поужинать. Надо завтра за водой идти. Каждый день придется. Черт. Десятилитровая канистра мало, а двадцатилитровую неудобно таскать.

— А отсюда долго идти до входа? — поинтересовался Миша.

— Налегке-то? Минут десять, — ответил Василий.

— Да? А так долго шли. А на сколько мы вообще отошли от входа?

Василий на коленях развернул карту. Поводил по ней пальцем, словно отважный и малограмотный Генри Мортон Стэнли, подсвечивая фонариком в темноте погуще африканской.

— Так… мы здесь… Новейшая туда… переход в Переднюю… Метров двести, я думаю.

— Всего-то.

— Да: Но это уже далеко. Местные сюда обычно не добираются.

— А по вертикали? Сколько над нами земли?

— Наверное, столько же. Тут берег высокий.

— Ой… Начальник, а она не…

Вертикаль почему-то всегда впечатляет приземистого человека сильнее горизонтали. И вылезать тяжелее и падать больнее. А если двести метров сами упадут? И одного-то хватило бы, а тут двести…

Михаил почувствовал себя микроорганизмом, незаконно забравшимся в кишечник Земли.

Обедали они торопливо и с аппетитом. Но как-то нервно. Катя подносила ложку ко рту и ложка дрожала, словно утренняя рюмка алкоголика. Ничего с этим нельзя было поделать. Она чувствовала себя, как на восемнадцатом этаже в ожидании десятибалльного толчка. Ну ладно бы на денек, на ночку забраться попутешествовать, но надолго, на неделю, на две…

Объективная реальность представляла собой чудовищно разветвленную каменную и тихую яму, давящую со всех сторон своими неподвижными сводами и стенами.

— Все-таки тут неуютно, — подернула плечами Катя, доскребая вермишель в своей миске.

— Ну, это ничего, — успокоил ее Саша. Под землей он подрастерял свои обычные разговорчивость и — оптимизм. Его гитара притаилась в уголке и не нарушала благоговейной тишины.