Читать книгу "Крайне нелогичное поведение - Джон Кори Уэйли"

— Лиза, вы даже не знакомы.

— Ну и что? А вдруг я смогу ему помочь? Я чувствую, что именно в этом мое призвание, и упускать подобный шанс…

— Я не тупой, — перебил ее Кларк. — Это ради эссе?

Лиза кивнула и молча потупила взгляд, боясь увидеть на лице бойфренда неодобрение.

— И давно ты это задумала?

— Несколько недель назад, — не стала она врать. — Прости. Не хотелось тебе рассказывать раньше времени. Но мать Сола обещала передать ему мое письмо, и надеюсь, он мне ответит.

— Письмо? Ты написала ему письмо? Боже, Лиза, я тебя совсем не знаю.

— Кларк, это важно для меня. Я могла бы ему помочь.

— Ты никогда не писала мне писем…

— Да брось! Ревнуешь, что ли? Запрись на три года дома — будет тебе письмо.

— Не смешно.

— Я знаю, звучит ужасно, но я правда хочу помочь. Мы с Соломоном нужны друг другу. И дело не в стипендии. Но только намекни, и я откажусь от своего плана.

Но Кларк не стал бы этого делать. Да и ревновать он вряд ли бы стал, после того как она честно раскрыла все свои карты. Лиза осознавала неординарность своих попыток наладить связь с Соломоном Ридом. Как знала и то, что в мире полно людей, из-за боязни выглядеть странно упустивших свой шанс и жалевших потом всю жизнь. Лизу не устраивало посредственное существование, подчиненное социальным нормам. И что-то ей подсказывало, что Соломон это оценит.

7. Соломон Рид

Соломон ни разу в жизни не получал писем. Вообще. И даже будь он куда общительнее и не проведи взаперти одну пятую жизни, бумажных посланий мог бы так и не дождаться — в конце концов, на дворе стоял две тысячи пятнадцатый год. Вот почему, когда мать протянула ему голубой конверт, подписанный его именем, Соломон поглядел на нее так, словно та вручила ему телефон с дисковым набором или еще какой раритет.

— И что мне с этим делать? — спросил он удивленно.

— Читать, разумеется, — ответила мать, закатив глаза, и вышла из кухни.

Соломон вскрыл конверт, вынул письмо и стал разворачивать, оглядываясь и ожидая возгласов: «Попался! Мы тебя разыграли!» Послание гласило:

Дорогой Соломон!

Ты меня не знаешь, сомневаюсь, что ты вообще обо мне когда-либо слышал. Зовут меня Лиза Прейтор, и я хотела бы стать твоим другом. Знаю, звучит смешно. Но еще я знаю, что жизнь не жизнь, если ты не добиваешься того, чего действительно хочешь, а я в данный момент своего существования хочу подружиться с тобой. Я видела тебя в тот день, когда ты был в школе последний раз. Видела все и очень переживала за тебя. И знай, если ты еще не бросил читать: мне несколько лет не давала покоя мысль, что же заставило того мальчика прыгнуть утром в фонтан во дворе Аплендской школы. А потом каким-то чудом мой новый дантист оказалась твоей МАМОЙ. Вселенная посылает нам знаки, и не важно, веришь ты в них или нет, но они что-то значат. Я знаю, ты совсем не такой, как я, ты сам выбрал для себя приемлемый образ жизни, и я уважаю этот выбор. Хочется верить, что ты хотя бы подумаешь о том, чтобы общаться с кем-то снаружи. Лично я точно была бы рада новому другу. Спорим, мы нашли бы о чем поговорить, хоть я и не догадываюсь о значении слова «эскроу»[5].

С наилучшими пожеланиями,

Лиза Прейтор

909–555–8010

— Мне не нужны друзья, — громко сказал сам себе Соломон.

— Ты с кем-то говоришь? — съязвила мама из соседней комнаты.

Соломон вышел из кухни в гостиную, держа письмо в руках, и посмотрел на мать. Та покачала слегка головой, но он видел, что она изо всех сил пытается сдержать улыбку.

— Все закончится так же, как с Грантом. Зачем что-то менять?

— Милый, Грант был придурком.

— Он как раз был обычным, — заявил Соломон. — Просто я не умею общаться с нормальными людьми.

— Хочешь сказать, я ненормальная? Или папа?

— Ну мам, я серьезно. Что мне ей ответить? О чем нам вообще говорить? Я не хожу в школу. Я вообще никуда не хожу.

— Сол, твоя проблема в том, что ты никогда и ни с кем не дружил по-настоящему, — ответила мама. — Почему бы не попытаться?

— Не выйдет, — бросил он, кладя письмо на стол, и удалился к себе.

Прошел целый час, а Соломон как лег на пол по возращении в спальню, так и лежал, глядя в потолок. Дом Ридов построили в семидесятых, и на всех потолках красовалась зернистая штукатурка белого цвета с вкраплением золотистых блесток. Соломону нравилось их пересчитывать, но уже на сотой глаза начинали слезиться, а пятнышки — мерцать, словно реальные звезды, будто кто-то сорвал крышу и он снова видел ночное небо.

Соломон не знал, нужен ли ему друг. Да, порой ему было несколько одиноко. Да, все дни проходили довольно однообразно, но он к этому привык. И, как верно подметила мама, у него никогда не было настоящего друга. Так что же он мог знать о дружбе? Правильно — ничего. Соломон и в школе с трудом общался с людьми, а что ему делать с той, чья жизнь бурлит снаружи — там, где ему нет места? Но сильнее его страшило совсем другое: вдруг после всех этих пряток, в которые Сол заигрался с внешним миром, его больше никто никогда не найдет?

А еще Соломона напрягала ситуация в целом. Некая преследовательница взяла и написала ему письмо, а мама вела себя так, словно это повод устроить вечеринку. Он сомневался, стоит ли слушать ее советы в сложившихся обстоятельствах. Если появлялся даже малейший шанс на то, чтобы Соломон покинул дом, — объективность мамы таяла на глазах. Оставался отец.

— Пап, — сказал Соломон, возвращаясь в гостиную.

— А вот и он. Хан Соло[6] собственной персоной! Бунтарь без причины[7].

— Мама уже рассказала о письме?

— И зачитала вслух.

— Ну еще бы, — пробормотал Сол.

— Как-то все это странно, да?

— Вот именно.

Соломон присел на диван и потянулся к журнальному столику за письмом. Перечитав первые строки, он с тревогой взглянул на отца.