Читать книгу "Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров"

Мотобот генерального консула, на котором мы разместились, в 3 часа пополудни пристал к белградскому берегу Савы вблизи железнодорожной станции. Моя семья с поклажей направилась в экипаже домой, а я пошел прямиком в военное министерство. Я застал его пустым, потому что правительство, министерства, учреждения и дипломатический корпус покинули Белград и переместились в Ниш. Белград выглядел наполовину опустевшим и мертвым. Едва я вернулся на свою квартиру, как по телефону дал о себе знать наш поверенный в делах господин В. Штрандтман. Перед тем как отправиться в отпуск, я сдал на хранение поверенному в делах кассету, содержимое которой составляли шифры, деньги и ключи от сейфа, в котором находилась тайная корреспонденция. Сам сейф я оставил в своей квартире под надзором капитана Верховского и моего денщика, солдата гвардейского полка. После вручения австрийского ультиматума Белграду Верховский послал мне три телеграммы в Ловран (которые я, как уже говорилось, не получил), перенес сейф в русскую дипмиссию, а сам вернулся в Россию. Персонал русской дипмиссии переселился в Ниш, забрав с собой мою кассету, в которой находились ключи от сейфа. Обо всем этом из Ниша сообщил мне господин Штрандтман, добавив, что Австро-Венгрия объявила войну Сербии.

Облачившись в свою униформу, я отправился в русскую дипмиссию, где с помощью слесаря вскрыл сейф, вынул документы, необходимые упаковал в чемодан, а все остальные бумаги сжег в камине. Между тем семья приготовила все для моего отъезда в Главную квартиру, в Ниш, и в 7 часов я уже был на вокзале. По неведомым причинам поезд тронулся только в 11 часов вечера. Не успели мы отъехать примерно 30 км от Белграда, как услышали сильный взрыв: сербы подняли на воздух железнодорожный мост между Белградом и Землином. В 1 час ночи 17/30 июля я прибыл в Ниш, где и присоединился к персоналу дипмиссии. Русской дипмиссии было предоставлено большое здание, так называемый дворец королевы Наталии. Через несколько дней я выехал в Крагуевац, в расположение Главного командования.

Вследствие спешного отъезда из Белграда я был вынужден бросить семью на произвол судьбы. При моей семье тогда находились еще две дамы русского происхождения: жены высших сербских офицеров со своими детьми. В тяжелой ситуации моя жена поначалу не хотела разлучаться с этими дамами. Вместе они пережили первую бомбардировку Белграда, когда была разрушена железнодорожная станция, после чего регулярное движение поездов из Белграда сделалось невозможным. Спустя два дня моя семья, не сумев взять с собой ничего из личных вещей, в экипаже покойного господина Гартвига покинула Белград. Квартира со всей ее обстановкой была брошена на произвол судьбы. В экипаже моя семья добралась до Рипани и оттуда поездом до Ниша. Очень скоро через Болгарию и Румынию она вернулась в Россию. Вновь увидеться с семьей мне удалось лишь весной 1918 года в Париже. Она покинула свою родину, потому что та к тому времени попала под господство большевиков.

Я обращаюсь к внепартийному миру с вопросом, согласуется ли все изложенное с легендой о том, что Россия имела умысел вызвать войну — в частности, мне досталась роль ее поджигателя и роль в подготовке покушения в Сараево. В этой легенде меня связывают с полковником Драгутином Димитриевичем, звавшимся «Апис», руководителем «Черной руки». При этом стоит напомнить, что до 1914 года «Черная рука» находилась в постоянной оппозиции к правительству, иногда противопоставляя себя и династии и что акция «Черной руки» для «Аписа» и его сторонников трагически закончилась в Салониках.

Внепартийному миру должно быть понятно, что при таких обстоятельствах мне, как русскому военному представителю, было бы некорректно поддерживать с Д. Димитриевичем-Аписом иные отношения, кроме официальных. К последнему я был принужден в силу своего положения, поскольку от Д. Димитриевича, занимавшего в сербском Генеральном штабе должность начальника разведывательного бюро, получал необходимую информацию. Я встречался с господином Димитриевичем исключительно в его канцелярии в Большом Генеральном штабе. Среди прочего нельзя забывать, что Россия и Сербия в этой части Европы имели одного и того же вероятного противника.

Имена и поступки людей, замешанных в покушении в Сараево, мне стали известны лишь позднее из прессы и литературы.

Еще раз я спрашиваю внепартийный мир, какую выгоду сулили России смерть эрцгерцога Франца Фердинанда и его устранение от престолонаследия? Я отвечаю: никакой! И если его смерть явилась причиной или предлогом для мировой войны — войны, которую Россия не желала, будучи не готова к оборонительной, не говоря уже о наступательной войне, — то я могу только сказать, что убийство Франца Фердинанда означало для России большое несчастье, от роковых последствий которого она страдает еще и по сей день.

Источник: Artamonov Victor A., Erinnerungen an meine rattachezeit in Beigrad // Berliner Monatshefte. Berlin, 1938. № 7/8. S. 583–602.

Постскриптум

Журнал «Berliner Monatshefte» начал выходить в Берлине в 1923 году (до 1929 года— под названием «Die Kriegsschuldfrage»). Тираж колебался от 2500–3000 (1925) до 3500–4000 экз. (1931); четверть его направлялась иностранным, прежде всего, американским читателям. Издатели: Аугуст Бах и Альфред фон Вегерер, руководитель «Центрального ведомства по изучению причин войны», бывший офицер германского генштаба. Журнал активно стремился публиковать иностранных, в том числе русских авторов (так, в том же номере рядом с воспоминаниями Артамонова помещены «Подневные записки русского министра иностранных дел» графа Петра Шувалова о Берлинском конгрессе 1878 года). После выхода номера за июль-август 1944 года журнал прекратил существование.

«Воспоминания» Виктора Артамонова не остались незамеченными на Балканах. Уже в сентябре 1938 года они в купюрах были перепечатаны в сараевском журнале «Преглед». Всего же, по сведениям югославского академика В. Дедиера, В. Артамонов четырежды опровергал свое участие в заговоре.

В первый раз — в личном письме Драгише Стоядиновичу (Стоядинович, стр. 170), затем в Berliner Monatshefte и устно — в беседах с Бернадотом Смитом, Journal of Modern History (ноябрь — декабрь 1955, стр. 410–414), и Альбертини[7].