Читать книгу "Последняя жена Генриха VIII. В объятиях Синей бороды - Наталья Павлищева"

Глаза короля загорелись нехорошим огнем, казалось, еще мгновение, и он встанет во весь рост, чтобы покарать тех самых колдуний, что наслали на него порчу.

Но делать этого не пришлось, потому что секретарь напомнил о необходимости перевязки.

— Ваше Величество, могу я помочь?

— Нет-нет! Нет, вам не стоит смотреть на это. Я расскажу вам о турнире и несчастье на нем позже.

Он действительно рассказал. Генрих очень любил подолгу рассказывать о своей жизни леди Латимер, она была хорошей слушательницей, не прикладывавшей поминутно платочек к носу, не избегавшей его долгого взгляда, не перечившей. Глупа? Нет, умна. А слушала и терпела просто потому, что добра.

Генрих рассказал, как упала его лошадь (не хотелось вспоминать, что его просто сбил более сильный противник, а леди Латимер уточнять не стала), подмяв под себя и всадника. Падение его самого в полном рыцарском облачении и сверху лошади в доспехах было ужасным. Сам король больше двух часов был без сознания, не мог ни говорить, ни даже стонать.

У Анны Болейн от испуга случился выкидыш. Ребенок был мужского пола… Так из-за падения Генрих потерял не только здоровье, но и возможного наследника.

Никто не верил, что он вообще выживет, однако сильный организм Генриха справился. Правда, не со всем. Головные боли стали временами невыносимыми, а язвы словно только и ждали возможности атаковать его организм снова и снова. Постепенно ноги превратились в одну гниющую массу. Иногда врачам удавалось добиться затягивания ран, но тогда самому королю становилось еще хуже, приходилось пускать кровь.

Пиявки… пиявки… пиявки… Эти черные червяки впивались в его тело и оставляли многочисленные кровоточащие отверстия в коже, через которые из его тела вытекала темная, почти черная кровь. Но вместе с кровью словно утекали и силы.

Головная боль и больные ноги не позволяли двигаться так же активно, как раньше, Генрих стал полнеть. Катарина помнила короля еще до злополучного рыцарского турнира, это был сильный красавец, с которым не могли тягаться остальные участники. Рослый, на полголовы выше всех, широкий в плечах, с сильными ногами, которыми гордился, сильными руками и громовым голосом, Генрих был настоящим королем.

Как же его скрутили болезни, если теперь это просто огромная туша, не способная самостоятельно передвигаться и источающая зловоние?

ВЫБОР БУДУЩЕЙ КОРОЛЕВЫ

Катарина, все еще носившая траур, не танцевала на балах, это давало повод Генриху звать ее к себе и просить посидеть рядом:

— Вы все равно сидите, будьте добры делать это подле меня.

— Да, Ваше Величество…

— Пусть молодежь танцует, а вы расскажите мне о прочитанных книгах. Я наслышан о вашей образованности. Кто учил вас латыни?

Они беседовали. Остроумно, почти весело, король забывал обо всем, только когда затихала музыка, махал руками:

— Продолжайте танцевать…

Придворным было все ясно: Катарина Парр, леди Латимер, — будущая королева. Только сама Катарина старательно ничего не замечала, она пряталась от такого понимания, как дети прячутся от темноты или опасности, закрывая лицо ладошками, словно маленькие ладошки могут защитить.

Двор никоим образом раньше не воспринимал Катарину Парр как возможную кандидатку в королевы, а потому о ней мало что знали. Все заинтересованные лица спешно расспрашивали, вынюхивали, вызнавали, но ничего порочащего будущую королеву найти не могли. В жизни Катарины Парр, дважды побывавшей замужем, не находилось компрометирующих фактов.

Не только епископ Стивен Гардинер или честолюбивый Райотсли, метивший на место канцлера, сам король Генрих тоже поручил секретарю провести строгое расследование, чтобы не попасть по милости своих советчиков в неприятное положение еще раз.

— Они готовы сказать что угодно. Герцог Норфолк твердил о своей племяннице, — король намеренно не называл казненную жену по имени — Катарина Говард, — что она ангел во плоти и совершенно невинна. А потом выяснилось, что сей невинностью кто только не пользовался!

Но никакие розыски ни любовников, ни даже просто сердечных привязанностей у леди Латимер ни во время замужеств, ни во время вдовства не выявили. Кроме одной — Томас Сеймур.

— Сеймур? Он и здесь успел? Позовите ко мне сэра Томаса, поговорим.

Сеймур испугался не на шутку. Конечно, он не чувствовал за собой вины, поскольку, стоило леди Латимер перебраться во дворец, стал старательно ее избегать, но кто же знает, что еще придет в голову подозрительному королю.

Генрих мало кого допускал, когда ему перевязывали ноги, слишком уязвимым чувствовал себя в такие минуты, да и лишние уши при таком разговоре ни к чему, потому Томасу Сеймуру пришлось ждать. Бедолага нервно мерил шагами комнату перед спальней короля, пытаясь понять, что ждет его там, за дверью. Время тянулось, казалось, втрое медленней обычного, нет, даже не втрое, оно вообще остановилось.

Мысли Томаса метались словно мыши, застигнутые котом в кухне. Несомненно, вызов Его Величества как-то связан с вспыхнувшей у него симпатией к Катарине Парр, леди Латимер. Но при чем здесь он, Сеймур?

За окном ссорились вороны, их гневное карканье разносилось по всей округе. Стая перелетала с места на место, орала во все горло, потом снова перелетала. Гневные, резкие голоса птиц наводили не просто тоску, они словно означали приближение беды.

— Ишь, раскаркались, — проворчал ожидавший секретарь.

Сеймур поморщился. И вдруг его пронзило понимание: Катарина посмела сказать королю, что они любят друг друга! Если эта наивная дура умудрилась заявить это в ответ на предложение Его Величества стать королевой, то теперь их обвенчает плаха. Король найдет повод для казни, а недруги всегда помогут.

Время вдруг помчалось, словно наверстывая упущенное. Стоило Сеймуру задуматься над тем, как лучше себя вести и что могла сказать Катарина, как из спальни вышел врач, делавший перевязку, и Томаса позвали внутрь.

Обливаясь холодным потом, он шагнул через порог. В нос шибануло запахом болезни, гниения и лекарств, запахом умирающей плоти. Но Сеймуру было не до вони, еще миг, и он бросился бы перед Его Величеством на колени, убеждая, что ни в чем не повинен, что даже не прикоснулся к леди Латимер, кроме разве танцев на балу, но ведь это не считается грехом?

Ничего сказать не успел, Генрих вдруг попросил:

— Сеймур, распорядитесь, чтобы открыли окно, здесь жарко.

В спальне вовсе не было жарко, но окно открыли. Теперь Томас дрожал уже от сквозняка, однако перерыв позволил немного прийти в себя. Нет, король не гневался, значит, все не так плохо, возможно, Тауэр не грозит. Или пока не грозит?

— Сеймур, вы знакомы с леди Латимер?

— Да, Ваше Величество, я знал еще ее мужа.

— Первого или второго?