Читать книгу "Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер"

– Да, нехорошие привычки он бы приобрел с пьющим папашей.

– Вот именно. Начал бы выпивать с детства.

Джек улыбнулся. Руки у него были розовые, как на холоде, хотя у бара было тепло. Он меня поцеловал, и тут к нам подошли еще двое.

Они говорили с подчеркнуто аристократическим произношением, как многие врачи, с которыми мне приходилось работать за эти годы. И я всегда видела, что даже язык тела у этих людей другой.

Он будто говорил: «это мое место», где бы этот человек ни был.

– Я Роджер, – представился один из них, обращаясь ко мне. Он был высок и с неимоверно длинной шеей. Второй, Йен, тоже представился, и наступила неловкая пауза.

– Роджер – классический альфа-самец, – пояснил мне Джек.

– Не похоже, – засомневалась я.

Джек был выше и шире в плечах, чем эти двое.

– А ты ведь в душе бета-самец? – спросил Роджер.

Джек кивнул, застенчиво улыбаясь, и в этот момент я полюбила его еще больше, чем секунду назад.

– Среди горилл я был бы забитым и робким. Той обезьяной, которую все шпыняют. – Джек забавно наклонил голову, остальные засмеялись.

– Давно вы знакомы с Джей-Ди? – Йен обращался ко мне.

– Нет, недавно. С марта.

– А мы его сколько уже знаем? – Йен повернулся к Роджеру. – Двадцать лет? Двадцать пять? Каждую неделю виделись, пока он не слинял в Ньюкасл.

– Мы играли в категории младше девяти лет, вот еще с тех времен, – вспомнил Роджер.

– Значит, двадцать лет. Боже мой, мне все еще кажется, что мне двадцать один.

– Младше девяти. Звучит серьезно, – пошутила я.

– А чем ты занималась в таком возрасте? – поинтересовался Джек. Он часто обо мне спрашивал. Будто хотел, совершенно того не осознавая, знать все аспекты моей истории.

– Играла в скорую помощь Святого Иоанна[9], – ответила я, усмехнувшись. – Хотя у них был жуткий бардак, и меня это раздражало.

– Ты хотела этой конторой руководить? – спросил Джек.

– Очень.

– Я еще в футбол играл. Кроме регби, – вставил Роджер.

Но Джек не обратил внимания, он всегда продолжал говорить со мной, и тогда мне казалось, что есть только мы. От его интереса меня переполняла радость.

– Благодаря этому ты пошла в медицину?

– Ну да. Поиграв с куклами в докторов и сестер.

В ответ он улыбнулся мне и кивнул.

– Давай закажи даме выпить, – вмешался Роджер.

– Я буду лимонад, – повернулся к нему Джек.

– Время рыцарей закончилось? – усмехнулся Роджер.

Джек неохотно отвернулся от нас. И даже когда он стоял лицом к бару, опираясь на стойку, в пальцах зажата десятифунтовая бумажка, он все равно оборачивался и смотрел на нас.

– Так когда же у тебя были эти Джей-Ди годы? – не унималась я.

Джек резко обернулся, хотя уже начал делать заказ, и в итоге сказал «лимонад» не бармену, а нам.

– Какие годы? – спросил меня Роджер.

– Джей-Ди. Годы выпивки.

Роджер и его друг переглянулись в явном недоумении, потом снова посмотрели на меня. Джек отошел от стойки и оказался рядом со мной. Напитки он не забрал. Я посмотрела на него, недоумевая, но он не обратил внимания.

Короткий момент миновал, но я успела заметить не предназначенный мне взгляд, который бросил Джек. Отчасти предупреждение, отчасти вопрос: брови подняты, глаза широко открыты.

Не знаю, что заставило меня это сделать, но я демонстративно отвернулась, будто рассматривая здание клуба, а на самом деле украдкой глянула на Джека. Он сделал жест, который я толком не видела, но суть поняла. Он провел рукой по горлу: не пальцем, будто резал, а всей ладонью. Это означало – хватит.

Я повернулась к нему и нахмурилась, давая понять, что все видела; но его лицо было спокойным, взгляд такой же нежный и заботливый, как всегда.

– А где наш лимонад? – поинтересовалась я.

– Несут, – бросил он небрежно. И этот тон не соответствовал выражению на лице.

Я извинилась и, сделав вид, что у меня звонит телефон, отошла к своей машине.

Что это вообще было? Мне вдруг отчаянно понадобилось побыть одной, а лучше – поговорить с кем-то, кто меня хорошо знает.

Трава пружинила под ногами, как губка, под кустарником росли грибы. Я видела прожектора, туман, силуэты на балконе, иногда оранжевую дугу, когда кто-нибудь из курильщиков вынимал изо рта сигарету, выпуская струю дыма.

Рука легла на живот. Это не было тихое материнское прикосновение – я схватилась за него. У меня ребенок от человека, которого я едва знаю.

Мне нужно было поговорить с Одри, моей лучшей подругой. Мы вместе выросли, учились в одном университете. А потом она познакомилась с моим другом Амритом, который изучал акушерство. После этого я его почти не видела.

Я набрала ее номер.

– Что-то странное, – вздохнула я, когда она ответила. Слышно было, как она приглушила «Икс-Фактор» по телевизору и сказала Амриту, что это я.

– Привет, большой мальчик. – Это наша старая шутка. В тот день, когда они с Амритом взяли ипотеку, она мне сказала, что теперь точно стала взрослой, и мы в один голос произнесли: «Мы уже большие мальчики». Это было одним из тех невероятных проявлений долгой дружбы.

– Странное происходит, – повторила я.

Сделала шаг на месте, бедро заныло: это растягивались связки, приспосабливаясь к беременности, но я не могла принимать ибупрофен. Столько всего я не могла делать.

– В смысле?

– Я тут возле регби-клуба. В Обане.

Я закинула голову назад, стараясь успокоиться. Пыталась смотреть в шотландское небо, все еще синее в этот час октябрьского вечера – красивая белая ночь, – но защипало глаза, и я их закрыла. В моментально наступившей тьме мелькнуло мамино лицо, как это часто бывало. Интересно, где она сейчас.

– А, точно. И как оно?

– Очень странно.

– Он или ты?

– Он, его друзья. Они его даже иначе зовут: Джей-Ди.

– Джей-Ди? Почему?

– Говорит, когда-то это был его любимый алкоголь.

– И что? Ты вообще в порядке?

– Да ничего, хотя… не знаю.

Одри задумалась, я слышала это. Как когда в айфоне возникает и пропадает надпись «печатает», если отправитель стирает и начинает сообщение заново.