Читать книгу "Возвращение в гражданское общество. Социальное обеспечение без участия государства - Дэвид Дж. Грин"

Конкретная система институтов, заслуживающих поддержки, к XVIII веку, когда творили такие либеральные мыслители, как Давид Юм, Адам Смит, Джосайя Такер, Эдмунд Берк и Уильям Пейли, уже достигла определенной зрелости. Представления о характере гражданственного капитализма уточнялись в 1780-х годах, в ходе дебатов об американской конституции, не в последнюю очередь авторами «Писем федералиста», а также немецкими философами Иммануилом Кантом и Вильгельмом фон Гумбольдтом, французским мыслителем Монтескье, а позднее, уже в XIX веке, Алексисом де Токвилем, Джоном Стюартом Миллем и лордом Актоном. В нынешнем столетии эта традиция получила дальнейшее развитие в трудах Фридриха Хайека и Майкла Новака [25] .

Здесь, однако, необходимо избежать путаницы, в которую сегодня впадают многие. Доктрина свободы в рамках закона не трактует свободу как отсутствие любых ограничений, препятствий для реализации любых человеческих желаний. Представители классического либерализма жаждали не «возможностей», а свободы – т. е. не возможностей для осуществления своих конкретных амбиций, а социального устройства, цивилизации, предоставляющих каждому – в рамках закона – свободу действовать ради собственного блага и блага других тем способом, который он считает наилучшим. Повторим формулу Актона: они ценили права других как свои собственные.

Их идеалом была свобода в рамках закона, а не свобода каждого делать все, что он пожелает [26] . Движущей силой такой свободы является совесть, а не голые потребности. Кроме того, их взгляды не носили релятивистского характера. Сторонники гражданственного капитализма ценили свободу не потому, что полагали, будто взгляды и ценности всех индивидов одинаково хороши, а потому, что никакая власть не способна определить заранее, чьи именно действия принесут больше всего добра или пользы человечеству, какие именно ценности, обычаи и институты в конечном итоге будут больше всего способствовать сотрудничеству между людьми. Следовательно, по их мнению, каждый должен свободно вносить свой вклад так, как он считает нужным, а люди смогут распознать реальный прогресс, когда его увидят.

Кроме того, необходимо проводить четкое различие между взглядами таких мыслителей, как Актон и Токвиль, и другой концепцией, которую часто ассоциируют с либерализмом. Речь идет о теории, основоположником которой стал Руссо и которая постулирует, что по сути своей люди хороши, но их портят институты – например, плохие законы или плохое государство. Отсюда следует вывод: если мы хотим стать совершенными людьми, необходимо сначала ликвидировать «портящие» человека институты. Подобные идеи оказали мощное влияние на деятелей Французской революции, которым пришлось на собственном горьком опыте убедиться: если традиции и институты общества оказываются разрушенными, гражданин в конечном итоге остается лицом к лицу с единственной организованной силой – армией. Сторонники гражданственного капитализма не считают, что люди по природе своей хороши. Жизнь – постоянная борьба с несовершенством, в которой наряду с сознательностью каждого важнейшую роль играет социальное устройство.

С идеей о «благородном дикаре» тесно связана другая теория, также родившаяся во Франции. Мыслители эпохи Просвещения во второй половине XVIII века пришли к выводу, что человек способен познать природу своим разумом, из чего они заключили, что все прочие точки зрения на этот счет неверны. Поэтому они твердо верили в научное знание и отвергали любые постулаты церкви как суеверия. К примеру, Вольтер с неприязнью относился к духовенству, а Кондорсе считал, что свободу и равенство людей можно обеспечить, только избавившись от королей, аристократии и церкви. (Руссо, однако, искренне верил в Бога и не разделял антипатии других философов-просветителей к религии.)

Расправившись с христианством, просветители сочли необходимым найти новое определение морали. Они пришли к следующему выводу: поскольку ее источником не могут быть божественные заповеди, нравственность возникает из потребности людей друг в друге. Все нравственные нормы рассматривались как жертвы, принесенные на алтарь целесообразности, или, если взять крайнюю точку зрения на этот счет, высказанную Гельвецием, мораль сводится к формуле взаимной выгоды.

Подобные идеи проторили себе путь и в Англию, где их выразителями стали Уильям Годвин, Томас Пейн и Иеремия Бентам. Годвин считал, что естественная гармония жизни людей приведет к упразднению любого государства. Пейн требовал «очистить» общество от королей, аристократов, священников с их суевериями и начать все с чистого листа, положив в основу права человека. Бентам же полагал, что улучшить жизнь людей можно правовыми реформами, и рассматривал мотивы индивидов как рациональный расчет собственной выгоды. Классики экономической теории попали под влияние Давида Рикардо [27] , не внявшего предупреждению об осторожности, высказанному Адамом Смитом в «Теории нравственных чувств», и рассматривавшего поведение людей исключительно через призму экономического рационализма или погони за удовольствиями, стремления максимально увеличить собственную выгоду. Понятия самопожертвования и долга были либо преданы забвению, либо трактовались наряду с другими формами удовлетворения, получаемого людьми.

Нравственные и правовые основы свободы

Сторонники гражданственного капитализма выступали за создание комплекса институтов, которые, с одной стороны, позволяют минимизировать потенциальный ущерб от действий плохих людей, а с другой – оставляют простор для расцвета и развития всего лучшего в человеке.

Важнейшей основой общества, создающей простор для инициативы и перемен, они считали нравственный порядок, зачастую подкрепляемый одобрением или осуждением, варьирующимся от остракизма до брезгливого недоумения, или, если речь идет о четко определенных случаях, даже угрозой наказания. Закон в строгом смысле слова и представляет собой совокупность таких нравственных правил поведения, соблюдение которых обеспечивается угрозой наказания. Однако верховенство закона – более широкое понятие. Для сторонников гражданственного капитализма оно означает правление законов, а не людей.

Верховенство закона отчасти представляет собой теорию государственного управления, согласно которой это управление должно подчиняться закону, а законодательная, исполнительная и судебная власти должны быть отделены друг от друга. Это также теория о том, каким должен быть характер закона. Парламентарии должны принимать законы только определенного типа – в первую очередь они должны иметь общий характер и не служить конкретным интересам. В прошлом эту идею понимали лучше, чем сегодня. В XVII веке, к примеру, принято было делать различие между законами и указами [28] . Законы представляли собой правила, действующие на постоянной основе, а указы сохраняли силу лишь при жизни короля и представляли собой повеления, предписывающие его слугам выполнять конкретные задачи. Позднее это различие уловил Хайек, отделявший «правила справедливого поведения» от «команд».

Закон необходим по двум причинам: во-первых, он удерживает плохих людей от причинения зла другим, а во-вторых, создает стабильную среду, в рамках которой люди могут использовать свои навыки и знания так, как считают наиболее целесообразным, поскольку могут рассчитывать на существование – и соблюдение – четких, известных всем правил.