Читать книгу "Политическая полиция Российской империи между реформами - Екатерина Щербакова"

Как бы ни разветвлялись революционные кружки в провинции, но главной ареной их практической деятельности должен быть Петербург, по условиям Императорской резиденции и средоточия Правительственных функций. Революционеры в настоящее время хорошо понимают, что вне систематического террора для них в России не может быть никакой плодотворной деятельности и потому снова выступают на почве бывшего «Исполнительного Комитета», остерегаясь повторять его ошибки и противоречия, связанные с предварительной выработкой конечных революционных целей.

Предстоящая эпоха по всем данным, грозит неминуемыми катастрофами, особенно если принять в соображение, что разобщенные революционеры отыскали способы организоваться без помехи со стороны политической полиции, о неподготовленности которой бороться с ними на избранном поприще, они очевидно, были предуведомлены заранее.

При означенных обстоятельствах, самая блестящая постановка наружного наблюдения не может дать необходимых результатов и без освещения внутренней жизни революционеров лишь производит путаницу, нанизывая бесконечный ряд ничего не говорящих имен и поддерживая рискованное напряжение агентурных сил к сугубому удовлетворению неуязвимой внутри революционной среды.

Печальный опыт показал, что под давлением одного наружного наблюдения, она только изощряется обманывать полицию и самые опасные конспираторы легко устраивают для себя все внешние признаки благонадежности; достаточно, например, вспомнить революционные квартиры, увешенные образами или посещение церквей усердно молившимися террористами…

Грозящие события, наоборот требуют, чтобы фактически существующая политическая полиция вполне отвечала своему назначению и находилась не позади возникающих революционных предприятий, а шла им навстречу.

Исторический склад русской государственной жизни, к счастью, дает в этом случае исключительные привилегии против тех стран, где революционное движение принимало неудержимый национальный характер: несмотря на самые острые и зловредные формы, у нас революционное движение носит лишь паразитные особенности увлечений западно-европейскими политическими и социальными теориями, не имея действительных корней ни в обществе, ни в народе. В отдельности, каждому человеку или сословию свойственно ныть, взваливая свои собственные неудачи (как результат лени или отсутствия предприимчивости) на Правительство. Этим прискорбным свойством русского человека успешно пользуются беспочвенные, профессиональные конспираторы, чтобы «ловить рыбу в мутной воде», особенно после стихийных бедствий, постигших наше отечество и осуществлять свои разрушительные замыслы.

Таким образом, успешная борьба с русскими революционерами всегда возможна в пределах правильно функционирующей политической полиции, если эта последняя признает, что революционное движение приобрело уже постоянный характер, несмотря на временные затишья или отдельные удачные репрессалии и придет к необходимости создать из себя прочную, контрреволюционную организацию, под непосредственным руководством Департамента Полиции.

Сколько бы ни возникало на пространстве России отдельных и замкнутых революционных кружков, политическая полиция данной местности всегда имеет возможность объединить их для безошибочного контроля и своевременно пресекать преступные замыслы. Сосредоточивая, путем внутреннего воздействия, самые разнородные революционные элементы в центральные группы, органы названной полиции должны сделаться распорядителями положения, а не быть рабами революционных предприятий. При известной настойчивости и такте они могут довести дело до того, что подпольные и, вообще, профессиональные революционеры должны будут сойтись под их прямым наблюдением с той или другой легальной средой, им сочувствующей. Каждый революционер, действующий например, в Петербурге, на собственный страх, непременно примкнет к искусственному центру, находящемуся в ведении местного руководителя розыскной деятельностью, и наиболее опасные конспираторы всегда будут на виду для соответственных против них мероприятий.

Только по роковому недоразумению можно принимать означенную систему за подобие осужденной всюду провокации, которою дерзнет увлекаться или круглое невежество, или преступное честолюбие, жаждущее громких дел во что бы то ни стало.

Для торжества приведенной системы, прежде всего возникает вопрос о приобретении способных и убежденных внутренних агентов.

Как ни трудно отыскать их, но невозможностью исполнить такую задачу в состоянии отговариваться лишь те руководители политической агентуры, которые ограничиваются одним формальным исполнением своих обязанностей или косвенно сознающиеся в полной неспособности вести доверенное им дело. Внутренних агентов, которые отвечали бы своему назначению всегда можно навербовать из элементов, наиболее враждебных Правительству в данной местности. После всесторонних справок о том или другом лице, о его положении, образе мыслей и характере, следует пригласить его (при известной обстановке) для переговоров и, если нельзя рассчитывать на удачу в каждом отдельном случае, то из 5 подобных случаев одно или два лица, при искусном давлении, наверное перейдут на сторону Правительства.

Если революционеры узнают об этих фактах, то они отзовутся тем хуже на них в моральном отношении и, порождая взаимную подозрительность, принесут гораздо больше пользы, чем самое идеальное наружное наблюдение. По личному опыту мне известно, что вышеприведенные переговоры представляют большие трудности, требуя чрезвычайной настойчивости, продолжительного времени, ясного понимания вопроса и крайнего нервного напряжения, но тем существеннее оказываются результаты.

К сожалению этим дело далеко не исчерпывается. Даже в официальных сферах установились закоренелые предрассудки против внутреннего агента, как продажного, безнравственного и предательствующего человека, не говоря уже о русском обществе, которое по ложным воззрениям на обязанности перед Отечеством, привыкло с брезгливостью относиться ко всему, что соприкасается с Правительством. У нас почти никто не склонен видеть в агенте лицо, исполняющее скромный долг перед родиной вопреки, например французам или англичанам, которые в качестве частных людей, сами помогают полиции в раскрытии преступлений и публично гордятся каждым представившимся случаем, который дает им возможность исполнить эту патриотическую обязанность. Таким образом, при беседах с новыми внутренними агентами, необходимо больше всего убеждать их, что они отнюдь не презренные шпионы, а лишь сознательные сторонники Правительства, которые борются с беспочвенными проходимцами, посягающими на спокойствие, честь и национальное достоинство России.

Укрепивши агента на подобной идейной почве, следует также всячески щадить его самолюбие и осмотрительно избегать всего, чтобы хоть отчасти дало ему повод размышлять о своей мнимой позорной роли.

Затем уже наступает область опытного руководительства таким агентам, сообразно обстоятельствам.

Вышеизложенное представляется по моему скромному разумению, единственным способом предотвратить те невыразимые катастрофы, которые обещает видимая постановка нарождающегося внутри России революционного движения. Вне организационной деятельности органов политической полиции с помощью внутренних агентов, остается только один рискованный расчет на благоприятные случайности, которые имели, например место в Петербурге при недозрелых или неудавшихся злоумышления первостепенной важности в 1887 и 1890 годах[20].