Читать книгу "Россия перед голгофой - Семен Экштут"

Офицеры были вынуждены покупать не просто верховых лошадей, а строевых лошадей определенной масти и, дабы избежать нареканий начальства, предпочитали делать это в своей части. Покупка лошади из конюшни полкового командира не только страховала офицера от подобных неприятностей, но и обращала на него лестное внимание начальства. Разумеется, покупали такую лошадь много дороже той суммы, что была заплачена за неё ремонтёром. Барыш, извлеченный командиром, не только он сам, но и офицеры полка не считали грехом, и потому доходы полкового командира именовались безгрешными. Так продолжалось десятилетиями. «Будь расторопен — и от году до году // Полк принесет тебе боле доходу». (К этому военному афоризму рукою полкового командира сделано примечание: «Да, когда справочные цены высоки»[32].) Самую крупную статью дохода командира кавалерийского полка составлял фураж: лошади нуждались в ежедневном сухом корме, а справочные цены на овёс всегда были высокими.

Лошади были не только в кавалерии. Долгое время вся полевая артиллерия была на конной тяге, что позволяло и батарейным командирам иметь немалые доходы. Известный кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов вспоминал о службе своего отца, который в конце 1850 года был выпущен прапорщиком в артиллерию: «Батарейным командиром был старый кавказский воин, георгиевский кавалер, полковник Прокопович. Службой он офицеров весною и летом не утруждал, а заботился больше о безгрешных доходах от своей батареи. Снимал у Фальц-Фейна громадный участок степи, на котором табуном паслись батарейные лошади, и, начиная с середины июня, заготовляли сено для корма зимою лошадей, овёс же заготовлялся только по книгам по справочным ценам — это и составляло “безгрешный доход” батарейного»[33]. Различные, хотя и более скромные возможности получения безгрешных доходов были у командиров пехотных рот и у командиров кавалерийских эскадронов, но их доходы не шли ни в какое сравнение с доходами полкового командира.

Командир даже самого захудалого пехотного полка, не говоря уже о полке кавалерийском, был одной из центральных фигур русской провинциальной жизни — уездной и губернской. Дело заключалось даже не в том, что полковничий чин заметно выделял его из среды остальных военных и гражданских чиновников. Любой полковой командир стремился всеми правдами и неправдами обзавестись хорошим духовым оркестром, недешевые инструменты для которого приобретались им на безгрешные доходы, а музыканты рекрутировались из нижних чинов части. (Казна не отпускала денег на полковые оркестры. Лишь особо отличившимся в боях воинским частям жаловались коллективные награды: Георгиевские трубы, серебряные наградные трубы и «гренадерский бой» — особый вид строевого барабанного боя.) Так безгрешные доходы работали на дворянское общество и дворянскую культуру. Ни один провинциальный праздник не обходился без полковой музыки. Вспомним описание именин Татьяны и бала у Лариных в романе «Евгений Онегин»:

И вот из ближнего посада Созревших барышень кумир, Уездных матушек отрада, Приехал ротный командир; Вошел… Ах, новость, да какая! Музыка будет полковая! Полковник сам ее послал. Какая радость: будет бал![34]

Общественное мнение дореформенной России до чрезвычайности терпимо взирало на сам казус безгрешных доходов, разнообразные способы их извлечения и на тех военных и гражданских чиновников, которые такие доходы выуживали. Однако уже в конце николаевского царствования стали раздаваться протестующие голоса, впрочем, пока что довольно редкие.

В пореформенной России ситуация изменилась. Безгрешные доходы утратили моральную санкцию общественного мнения, стали ассоциироваться с отошедшей в прошлое эпохой крепостничества и начали отождествляться со взятками и воровством. Генерал-лейтенант Дмитрий Алексеевич Милютин, через три месяца после отмены крепостного права в России назначенный управляющим Военным министерством, решил покончить с безгрешными доходами. На закате жизни граф Милютин, в течение двух десятилетий возглавлявший Военное министерство Российской империи, вспоминал, что с первых же шагов своей деятельности на этом посту он старался «добиться того, чтобы казенные отпуски по табелям и положениям соответствовали действительным нуждам войска, так чтобы можно было прекратить произвольное хозяйничанье полковых командиров и так называемые законные их доходы от полка. Это и было первою задачей, за которую я принялся с жаром»[35]. Итак, военная реформа в армии, одна из самых важных среди всех преобразований эпохи Великих реформ, началась с искоренения безгрешных доходов. Негласные доходы командиров составляли «вреднейшую нравственную язву нашей армии»[36]. Энергичный военный министр принялся за решение этой задачи со столь сильным жаром, что должность полкового командира на некоторое время потеряла свою былую привлекательность, хотя командирам в возмещение их былых доходов и было назначено добавочное содержание. Гвардейские офицеры, отягощенные долгами, нажитыми в столице, для поправления своих дел уже не столь охотно стремились к получению должности армейского полкового командира. В дореформенной России командир армейского пехотного полка всегда мог рассчитывать на получение неплохих безгрешных доходов, а командир кавалерийского полка, как правило, оставлял детям порядочное состояние. В пореформенной России ситуация изменилась — и общественное мнение уже перестало снисходительно относиться к тем, кто строил свое благосостояние на извлечении безгрешных доходов. Их выуживание стало расцениваться как предосудительный поступок, связанный с нарушением правил морали и норм поведения. Однако промотавшиеся гвардейцы и из этой ситуации нашли выход. Отныне они стали стремиться к получению должности командира не армейского полка, а губернского гарнизонного батальона. Эти команды внутренней стражи вообще не числились в полевых войсках, и служба в них никогда не была престижной. С одной стороны, в гарнизонные батальоны направлялись служить солдаты и офицеры, из-за ран или болезней не пригодные к службе в действующей армии. С другой стороны, перевод в гарнизонный батальон нередко был весьма распространенной формой дисциплинарного взыскания. Таким образом, в одной части вместе служили инвалиды войны и проштрафившиеся воины, калеки и буяны, увечные и задиры. Боеготовность таких частей значительно уступала боеготовности полевых войск, а сам внешний вид гарнизонных служителей нередко вызывал либо жалость, либо усмешку. Недаром гоголевский городничий, узнав о том, что к нему в город едет ревизор, среди прочих распоряжений отдал и такое: «Да не выпускать солдат на улицу безо всего: эта дрянная гарниза наденет только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет». Тех, кто служил в гарнизонных батальонах, укоризненно называли гарниза или гарнизонщина: «Гарнизо пузатая!», «Гарнизонный пуп!». Почему же щеголеватые гвардейцы не только не гнушались служить вместе с этим сбродом, но и всячески интриговали, чтобы принять под своё командование губернский гарнизонный батальон? И всё это происходило в самом начале эпохи Великих реформ?!