Читать книгу "Сладкое холодное блюдо - Галина Голицына"

– Холодно! Ты обещал, что вода будет теплая!

В сердцах я направила в его сторону сноп брызг:

– Получай!

– Ах, ты так? Ну, я ж тебя сейчас поймаю!

Он ринулся за мной, я – от него. Плаваю я отлично, но чисто по-женски. Конечно, он настиг меня буквально в три гребка, схватил на руки и закружил в воде, устроив «карусель» совсем по-детски. Мы смеялись и радовались именно как дети, но холодная вода быстро привела нас в чувство.

Посмотрев мне в лицо, Игорь сказал:

– У тебя уже подбородок дрожит. Давай бегом на берег! – и побежал первым.

Я поковыляла за ним, дрожа всем телом. Мне и вправду стало очень холодно, а до пледа было далековато. На половине дороги он встретил меня с пляжным полотенцем. Полотенце было большое, с веселым дельфином, красивое, но главное – сухое и теплое. Я завернулась в него и почувствовала себя намного лучше. Как приятно, когда о тебе заботятся! Вот бы раньше так.

Дойдя до пледа, я без сил рухнула на него, закрыла глаза и сказала:

– Обманщик. Затащил доверчивую девушку в Ледовитый океан.

– Ничего, сейчас согреемся. У меня в термосе – горячий чай.

Я открыла один глаз. Мой кавалер, оказывается, чай уже налил и протягивал мне стаканчик. Я выпила его одним махом, и дрожь прошла. Усевшись по-турецки, я выбрала себе самый румяный пирожок, взяла контейнер с крабовым салатом и стала есть с большим аппетитом, не ломаясь и не строя из себя великосветскую барышню. Соболев смотрел на меня и улыбался.

Я подняла на него глаза и сказала с набитым ртом:

– Спрашивай.

– Что спрашивать? – не понял он.

– Что собирался. Ты же для чего-то затеял этот пикник. Значит, хочешь что-то узнать. Полагаю, что твои вопросы будут касаться моей жизни – с тринадцати лет и до сегодняшнего дня.

– Ох, какая же ты умная! – притворно восхитился он.

– А ты надеялся, что дура непробиваемая?

– Честное слово, даже не надеялся. Хотя было бы неплохо.

– Хам.

– Что есть, то есть. Иногда со мной случается.

Взяв пирожок, он стал неспешно его жевать, запивая чаем и глядя задумчиво в сторону речки. Потом спросил:

– Что с тобой стало после. того инцидента?

– Ты имеешь в виду, после того, как ты нас выгнал? – уточнила я.

Он скривился:

– Ну, в общем, да.

– У меня всё сложилось нерадостно. Сначала твоя мать убила мою. – Он снова недовольно поморщился. – Потом ты выставил нас с вещами за дверь – если помнишь, прямо в день похорон моей мамы. Как будто нам одного этого горя было мало. Потом, через пару дней, мой отец пошел к тебе за помощью, потому что нам было негде жить и буквально нечего есть. Ты очень грубо вытолкал его за дверь, обозвав «швалью», и приказал больше на глаза ему не попадаться. Отец вернулся совсем разбитый, и в тот же день умер от обширного инфаркта. Я осталась совсем одна на белом свете, поэтому попала в детский дом. Это если вкратце. Могу с жуткими подробностями, но тебе это совсем не понравится.

Он посмотрел на меня такими круглыми глазами, что стало понятно: его проняло.

– Врешь. – выдохнул он.

– Почему ты так думаешь?

– Ка. какой детский дом? С чего вдруг?..

– Говорю же: я осталась круглой сиротой. Стараниями семейки Соболевых. Ты не захотел позаботиться о маленькой осиротевшей девочке, а государство вот позаботилось.

Конечно, приют – далеко не санаторий, но там я хотя бы выжила. А на улице, да без родителей. Сам понимаешь, шансов не было никаких.

Он закрыл глаза и сжал голову руками. Я терпеливо ждала, доедая салат. Когда его глаза наконец открылись, в них плескался неподдельный ужас.

– Это я такое натворил?..

– Не только ты. Твоя мама тоже внесла посильную лепту.

– Катя, я не знал!!!

Он схватил меня за руки, и контейнер с салатом вылетел, описал дугу и приземлился на песок. Хорошо, что к тому времени он был уже пуст.

– Не знал или не хотел знать? – уточнила я.

Он понурился:

– Да просто не думал об этом. К тому же моя мать обвиняла твою в распутстве, а я откуда знал – правда? неправда? Поэтому на всякий случай решил вас выставить за дверь. И не стал мучиться угрызениями совести. Сама понимаешь – закрутился, на меня как-то всё разом навалилось: отец умер, мать сошла с ума. Я буквально в один день повзрослел!

Я покивала:

– Понятное дело, где там о нас думать, тебе же надо было империю спасать! Спас?

– Как видишь.

– Кстати, мать жива еще?

– Давно нет. Умерла через два года после тех событий.

Я не смотрела на него. Ела черешни и разглядывала пейзаж на другом берегу.

– Все время думаю: чего она на мою маму так взъелась? С чего вдруг пришла фантазия обвинить ее в постельных шашнях? Сама не без греха была? И решила, что все такие?

С этими словами я повернулась к Игорю. На его красивом лице катнулись желваки, и металлическим глухим голосом он сказал:

– Что бы там ни было, нельзя так говорить о моей матери.

– А о моей, значит, можно?..

Он опять покатал по лицу желваки, но промолчал.

Чтобы прервать тягостную сцену, я поднялась:

– Ладно, хватит. Пора собираться. Вот и купальник уже высох.

Я стала одеваться. Игорь смотрел с недоумением:

– Чего так рано? Только приехали.

– Поплавали, позагорали, поели, поговорили. План выполнен, пора сматываться.

Он молча стал укладывать остатки пиршества в корзину. Я помогать не захотела. Прошли те времена, когда я прислуживала ему. Теперь пусть сам побудет в моей шкуре. Долг платежом красен.

Собрав вещи, пошли к машинам.

– И куда теперь? Домой? – недовольно спросил он.

Я пожала плечами:

– Ты – куда хочешь. А я по городу покатаюсь, освежу память. Да, убедительная просьба: не виси у меня на хвосте. Не отравляй радость встречи с городом детства.

Картинно помахав ему ручкой, я укатила с пляжа. Слава богу, у него хватило ума не бросаться за мной в погоню.

Доехав до центра, я оставила машину на платной стоянке и пошла бродить по улицам детства, которые теперь узнавала с трудом. Когда ноги устали, я в милом скверике села на лавочку и набрала Вадима, который в моем телефоне значился под именем Валюшка – на случай, если Соболеву придет фантазия тайно проверить список моих абонентов.

Он снял трубку, но молчал. Мы так условились, чтобы от имени Валюшки не отвечал мужской голос.