Читать книгу "Венец демона - Джеймс Роллинс"

– Боже, – выдохнул Оскар, содрогнувшись.

Ана Луис перекрестилась, Диас поднял ствол и сразу опустил – не было необходимости стрелять.

– Все мертвы, – пробормотал Кен.

Но почему?

Ни одно из тел в песчаной чаше не шевелилось. И там были не только змеи. На самом дне лицом вниз лежало еще одно неподвижное тело.

Диас что-то сказал Ане Луис на португальском, та кивнула. Кен достаточно хорошо знал язык, чтобы понять: скорее всего, это был сообщник браконьера, найденного на берегу. Во всяком случае, эти люди были одинаково одеты.

Сейчас никому ничего не угрожало, но люди не могли сдвинуться с места, парализованные ужасом.

– Этот парень что, еще дышит? – подал голос Оскар.

Кен прищурился. Совершенно исключено!.. Впрочем, молодой аспирант оказался более зорким, чем остальные. У человека внизу действительно поднималась и опускалась грудь, хотя и неравномерно, рывками.

Ана Луис вполголоса выругалась и шагнула вперед, снимая с плеча сумку.

– Подождите, – остановил ее Кен. – Давайте сначала спущусь я. Возможно, некоторые змеи еще живы. И даже мертвые змеи могут кусать.

Ана Луис оглянулась, недоверчиво наморщив лоб.

– Существует немало рассказов о том, как человек отрубил голову кобре или гремучей змее, а его все равно укусили. У многих холоднокровных животных рефлексы работают даже после смерти.

Крюком отодвигая с пути тела, Кен медленно двинулся вниз по склону. Казалось, гадюки действительно мертвы. Они совершенно не реагировали на приближение людей – самый убедительный знак, учитывая их агрессивность.

Спускаясь ниже, он все яснее чувствовал непонятную вонь. Конечно, здесь ожидаемо стоял смрад плоти, разлагающейся на солнце. Но было нечто еще, более сильное. Тошнотворно-сладковатый запах, словно от гниющего цветка.

Почему-то сердце начало биться быстрее, словно включился какой-то древний рефлекс распознавания опасности.

Чувства обострились, и только сейчас Кен наконец заметил, что в ближнем тропическом лесу стоит жуткая тишина. Ни стрекота насекомых, ни щебета птиц – ничего, кроме шороха листьев. Остановившись, он взвел курок револьвера.

– Что там? – спросила Ана Луис.

– Возвращайтесь.

– А что…

Кен попятился, тесня ее вверх и не отводя глаз от лежащего на земле тела. Теперь он мог хорошо рассмотреть лицо.

Глаз не осталось. Ноздри забила запекшаяся кровь.

Несомненно, этот человек давно умер.

И все же грудь вздымалась. Только не от предсмертных вздохов.

Внутри что-то шевелилось. Что-то живое.

Кен попятился быстрее, по-прежнему боясь отвести взгляд.

Доктор поднялась на гребень к остальным, когда из тропического леса донесся еще один звук. Из тени поднимался тихий гул, от которого волосы встали дыбом. К нему добавилось какое-то странное сухое постукивание. Кену хотелось бы списать все на трение веток. Но ветра не было.

Это больше напоминало стук костей.

Он развернулся и несколькими прыжками выбрался на вершину.

– Нужно убираться с… – выпалил он, задыхаясь.

Взрыв не дал ему договорить. В небо взметнулся столб огня справа, из бухточки, где они оставили «Зодиак». Сквозь дымовую завесу пронесся маленький черный вертолет. Сверху застрекотали автоматные выстрелы, вспыхивая между скал и прошивая песок.

Первым упал Оскар – его шея превратилась в кровавый кусок мяса.

Диас попытался открыть огонь в ответ, но сразу же упал навзничь.

Ана Луис кинулась было бежать… Ее расстреляли в спину.

Бросившись обратно в ложбину, Кен опоздал всего на миг: плечо прошила боль. Выстрелом его сбило с ног. Он упал и покатился вниз по холодным змеиным трупам. Оказавшись на дне, замер, почти скрытый змеиными телами.

Вертолет пронесся над головой, потом снизился и описал полукруг.

Кен затаил дыхание.

Вертолет наконец вернулся к пляжу – скорее всего, чтобы убедиться, что «Зодиак» действительно уничтожен. Рокот двигателя стих вдали.

Улетает?

Кен боялся шевельнуться, хотя рокот, ставший более громким, доносился теперь из джунглей. Он приподнял голову, чтобы видеть ближайшую полосу деревьев. Какой-то туман, более густой, чем сумерки, вился меж ветвей, поднимаясь из-под лесного полога. Жуткое щелканье становилось все громче.

Что сейчас будет…

Мир охватило пламя.

Из леса донеслись взрывы чудовищной силы, выталкивающие в небо спиралевидные огненные кляксы. Взрывы прокатились залпами по всем лесистым возвышенностям острова. Вокруг Кена градом сыпались раздробленные стволы деревьев. Едкий удушающий дым клубился над скалами, уничтожая то, что осталось от острова.

Кен пополз вперед. Его выворачивало от кашля. Язык жгло от витавшего в воздухе едкого химического привкуса.

Напалм… Или еще какой-то горючий дефолиант.

Легкие разъедало. Кен перевалился через гребень и пополз на пляж. Он хотел добраться до воды, до лодчонки, спрятанной между скал браконьерами, и молился, чтобы дымовая завеса его прикрыла. Он почти ничего не видел, но ощутил ладонями холодную воду, погрузился в нее и двинулся к лодке.

А позади огонь пожирал остров, выжигая его до основания.

Едва держась на ногах, Кен добрался до лодки, перевалил через борт и упал на спину. Он не собирался выходить в море, пока не сядет солнце. Хотел дождаться, когда покров дыма и темнота опустятся на воду и спрячут его, если к тому времени вертолет еще не улетит.

По крайней мере, он надеялся, что в темноте у него больше шансов.

А тем временем боль в плече помогала не потерять сознание и поддерживала стремление – такое же жгучее, как бушевавший за бортом огонь.

Кен прижал к груди тугую сумку. Он успел бросить туда тело одной из мертвых змей.

Я выясню, что здесь произошло.

Глава 2

4 мая, 08 часов 38 минут по японскому времени

Токио, Япония

В храмовом саду опустился на колени старик. Он сидел в традиционной японской позе сэйдза: спина прямая, ноги подогнуты. Девяностолетние кости пронзала боль – в них вре́зались булыжники храмовой дорожки, – но старик не обращал внимания. За спиной последние лепестки цветущей вишни осыпались на древнюю пагоду Канъэй-дзи. Пик знаменитого сезона закончился три недели назад – тогда в парки Токио хлынули туристы, которые жадно созерцали и фотографировали лучшие моменты цветения.

Что же касается Такаси Ито, ему больше нравились последние дни сезона: разлитая в воздухе меланхолия была созвучна его собственной грусти. Маленьким веером он смахнул иссохшие лепестки с невысокого, по пояс, камня, что стоял перед ним.