Читать книгу "История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла - Чарльз Дж. Аддисон"

LXXI. Ссор, оскорблений, злобы, сплетен, клеветы, злословия мы велим вам, по заповедям Господа, избегать, и бежать этого, как чумы. Поэтому пусть каждый из вас, дорогие братья, старается не злословить за спиной брата своего и не обвинять его, но пусть он прилежно размышляет над словами апостола: « чтобы не найти у вас… ссор, клевет, ябед » [32] . Но если он знает точно, что его брат обидел его, пусть он вежливо и с братской добротой упрекнет его наедине, во исполнение заповеди Господней; а если тот его не услышит, пусть приведет к нему другого брата, и если тот не прислушается к обоим, пусть его порицают на общем собрании перед всеми. Ибо те наиболее слепы, кто не старается ревностно беречься от зла и становится жертвой древних козней коварного врага.

Последнее. Мы считаем опасным для всех клириков смотреть в лицо женщинам, и поэтому никто из братьев не должен целовать ни вдову, ни деву, ни мать, ни сестру, ни тетку, ни какую-либо другую женщину. Пусть рыцарство Христово остерегается женских лобзаний, через посредство которых мужчины очень часто подвергались опасности, чтобы каждый из них, с чистой совестью, оградив свою жизнь от тревог, мог следовать неуклонно по стезе Господней [33] .

Когда этот устав был утвержден папской буллой, Гуго де Паэн поехал во Францию, а оттуда – в Англию, и в Англо-саксонской хронике о его прибытии сообщается следующим образом:

«В том же году (1128) Гуго Храмовник прибыл из Иерусалима к королю Нормандии, и король принял его с большими почестями, и дал ему многие сокровища золотом и серебром, а после этого он послал его в Англию, и там он был принят всеми добрыми людьми, и все давали ему сокровища, и в Шотландии также, и послали большое количество золота и серебра через него в Иерусалим, и туда отправились с ним и вслед за ним столько людей, как не бывало со дней папы Урбана» [34] . Тогда же Гуго де Паэну и его братству были пожалованы земли и деньги, некоторые из этих дарений были вскоре утверждены королем Стефаном при его восшествии на трон (1135). В числе прочего тамплиеры получили манор Бистлсхэм, переданный им графом Робертом Феррарским, и церковь в Лангефорде в Бедфордшире, пожалованную Симоном де Вахуллом и его женой Сибиллой, и их сыном Уолтером.

Гуго де Паэн, прежде чем уехать, назначил главу ордена в Англии; этот рыцарь именовался приором Храма и считался наместником магистра. Он должен был управлять землями, пожертвованными братству, и передавать доходы в Иерусалим. Он также имел право принимать новых членов в орден, под надзором магистра, и должен был находить способы отправить новобранцев на Восток, где они могли исполнить свой обет. Когда число братств в Англии увеличилось, стали назначаться младшие прецепторы, а глава ордена в стране с этого времени именовался главным прецептором, а позднее – магистром Храма.

Многие замечательные рыцари из лучших аристократических родов Европы стремились принести обет и облачиться в белые одеяния, но как бы ни был высок их ранг, их не принимали в орден, пока они не доказывали своим поведением, что достойны этого. Так, когда Гуго Амбуазский, который третировал жителей Мармутье несправедливыми поборами и отказался подчиниться судебному решению графа Анжуйского, пожелал вступить в орден, Гуго де Паэн отказался принять его обет, потребовав, чтобы он смирил себя, отказался от своих претензий и возместил все убытки тем, кого обидел [35] . Более того, кандидат перед вступлением должен был компенсировать весь ущерб, нанесенный им ранее церквям, а также общественной или частной собственности.

Удивительный энтузиазм возник во всем христианском мире в отношении тамплиеров; князья и знать, государи и их подданные соперничали в дарах и пожалованиях им, и редко завещание аристократа обходилось без статьи в их пользу. Многие известные лица на смертном одре давали обет, чтобы быть похороненными в орденском облачении; и государи, оставляя управление королевствами, вступали в святое братство и завещали свои владения магистру и братству тамплиеров.

Так Раймунд Беренгарий, граф Барселоны и Прованса, в преклонном возрасте отрекшись от престола и оставив все свои регалии, предстал перед братством барселонских тамплиеров и принес обет (1130) перед братом Гуго де Риго, приором. Поскольку его немощи не позволяли ему явиться лично в главную резиденцию ордена в Иерусалиме, он послал туда большие суммы денег и, затворившись в маленькой келье в Барселоне, неустанно исполнял все религиозные предписания тамплиерского устава до самой смерти [36] . В том же году император Лотарь даровал ордену значительную часть своих наследственных владений в Супплинбурге; а годом позднее (1131) Альфонсо I, король Наварры и Арагона, также носивший титул императора Испании, один из прославленнейших воинов своего времени, провозгласил рыцарей Храма наследниками короны Наварры и Арагона, и за несколько часов до смерти заставил большинство баронов обоих королевств утвердить и подписать это распоряжение. Юридическая сила документа, однако, вызывала сомнения, и наваррская знать сумела отстоять свои права от притязаний тамплиеров; в Арагоне, однако, они, согласно достигнутому соглашению, получили земли и замки, а также значительную долю налогов и пошлин, взимавшихся в королевстве, и контрибуции, получаемой от мавров [37] .

Чтобы усилить поддержку тамплиеров и в дальнейшем укрепить их ряды лучшими и храбрейшими европейскими рыцарями, св. Бернар по просьбе Гуго де Паэна [38] берется за перо в их интересах. В знаменитом рассуждении «Похвала новому рыцарству» святой аббат восхваляет в красноречивых и ярких выражениях духовные преимущества, которыми пользуются рыцари-монахи ордена Храма перед всеми остальными воинами. Он рисует захватывающую картину, сопоставляя положение светских воинов и воинов Христа , и показывает, сколь отличаются в глазах Господа кровопролитие и убийство, творимые первыми, от тех, что совершают вторые.

Это необычное сочинение написано с большим подъемом; оно адресовано «Гуго, рыцарю Христа и магистру рыцарства Христова», состоит из четырнадцати частей, или глав, и начинается коротким вступлением. Оно весьма любопытно как наглядное свидетельство умонастроения тех времен, и некоторые наиболее показательные его фрагменты представляют для нас интерес.

Святой аббат проводит сравнение между мирским воином и воином Христа – светским и религиозным воителем.

...

Всякий раз, когда ты, ведущий мирскую войну, бросаешься в схватку, берегись того, что если ты поражаешь тело врага, он тем самым поражает твою душу, если же он берет верх, он губит тебя одновременно телесно и духовно. Воистину, по сердечному настрою, а не по событиям битвы следует оценивать угрозу для христианина или его победу. Если, сражаясь с желанием убить другого, ты будешь сам убит, то умрешь убийцей; если же одержишь победу и из-за желания подчинить или отомстить убьешь человека, ты будешь жить убийцей… О, злосчастная победа, когда, сокрушая врага, ты впадаешь в грех, и гнев или гордыня овладевают тобой, и тщетно ты торжествуешь над побежденным.

Что же тогда является плодом этой мирской, я не скажу militia (войны), но malitia (злодеяния), если убийца совершает смертный грех, а убитый погибает навеки? Истинно, как говорил апостол, «кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить с надеждою получить ожидаемое». Как же, о воины, совершается эта столь ужасная ошибка? Какое недопустимое безумие – вести войну такой великой ценой и трудами и получать в награду лишь смерть или преступление? Вы покрываете коней шелковыми попонами, и множество дорогих одежд прикрывают ваши тела под кольчугами. Вы расписываете свои копья, щиты и седла; ваши стремена и шпоры украшены золотом, серебром и драгоценными камнями, и со всей этой пышностью, с постыдным бешенством и безрассудною бесчувственностью вы мчитесь навстречу смерти. Воинские ли то отличия, или женские украшения? Разве отточенный вражеский меч остановится перед золотом, пощадит драгоценности, не сможет прорвать шелковые одежды? Наконец, как вы часто убеждались на своем опыте, три качества существенно необходимы для успеха в сражении: воин должен, например, быть смелым, деятельным и осмотрительным; быстрым в беге, метким в ударе; вы же, – внушая отвращение взорам, – ухаживаете за своими волосами, подобно женщинам, вы закрываете ноги длинными и развевающимися одеждами, вы прячете свои мягкие и нежные руки в пышные и широкие рукава. Воистину, ничто не вызывает у вас желания воевать или бросаться в битву, кроме неразумного гневного порыва или безумной жажды славы, или алчного желания завладеть чужими землями и собственностью. В таких случаях одинаково гибельно, убивать или быть убитым…