Читать книгу "Любовь на краешке луны - Барбара Картленд"

Клоуны смешили ее, а от трюков акробатов захватывало дух.

Наконец шталмейстер провозгласил:

— А теперь, леди и джентльмены, вы увидите самую необыкновенную, истинно удивительную, умнейшую лошадь на свете. Ее зовут Юноной, и она понимает каждое сказанное ей слово. Еще она умеет плясать — такого я не припомню за всю мою долгую жизнь.

Под аплодисменты толпы Юнона появилась на арене.

Вороная кобыла с белой звездочкой на лбу, с точки зрения Джеральда Лэнга, прежде действительно была хороша, однако теперь явно проступали признаки старости.

У невысокого жокея, выступавшего с ней, было уродливое и дерзкое лицо, но оно преображалось, когда на нем восходила обезоруживающая улыбка и искрились весельем глаза. Лошадь под его руками казалась тонким музыкальным инструментом.

Сперва Юнона кружила в вальсе под звуки оркестра, потом танцевала польку, только что вошедшую в моду. Еще она ходила на задних ногах и отвечала на вопросы, утвердительно или отрицательно покачивая головой.

Наконец вокруг арены расставили барьеры, и Юнона перепархивала через них с таким изяществом, что Канеда замирала от восторга.

Шумные аплодисменты, раздававшиеся под сенью шатра, заставили наездника повторить номер, и он послал лошадь вперед… Она буквально парила над барьерами.

Но вдруг — на самом последнем прыжке — лошадь оторвалась от земли, как-то дернулась на лету и, прежде чем кто-либо смог понять, что происходит, мешком рухнула на землю.

Послышались женские крики, охнули даже мужчины, а Канеда вцепилась в руку отца.

— Papa, что случилось?

— По-видимому, сердце отказало, — ответил Джеральд Лэнг.

— О, она не должна умереть! — вскричала Канеда. — Прошу тебя, papa, сделай что-нибудь! Такая прекрасная лошадь не может умереть подобным образом.

Джеральд Лэнг всей душой разделял чувства дочери и вместе с ней немедленно направился в заднюю часть шатра, куда оттащили кобылу под шутки клоунов, пытавшихся сгладить впечатление от трагедии.

Лэнг и Канеда застали невысокого жокея в обществе одного или двух конюхов; увы, с первого взгляда было ясно, что вороной уже ничем не помочь.

Юнона погибла, как и предположил Джеральд Лэнг, оттого, что отказало сердце.

Канеда нагнулась над лошадью и увидел ла по другую сторону от нее наездника в алом с золотом кафтане.

Тот плакал не стыдясь; слезы текли по уродливому, изборожденному морщинами лицу; в каждом жесте его проступало отчаяние.

— Мне очень жаль, — негромко проговорила Канеда.

— Какая же это была коняга!

— Давно она у вас?

— Десять лет, мисс, — ответил циркач. — Я начал возиться с ей ишо у первого хозяина. А потом он умер и отдал кобылу мне. Так што моя была она, моя собственная.

— Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Я искренне сочувствую вам.

— Могу кое-што показать вам, мисс, если пойдете со мной, — сказал циркач.

— Да, конечно.

Мужчина поднялся на ноги, Канеда тоже, и только сейчас она заметила, что отец стоит возле нее.

— Papa, он хочет кое-что показать нам, — сказала она, беря его за руку.

Джеральд Лэнг молча кивнул. Они последовали за нарядным жокеем к ветхой палатке, в которой находились все работавшие в цирке лошади. Серых уже привязали к жердям, но султанов с уздечек не сняли — лошади должны были выступить в заключительном параде. Однако один угол шатра как бы отгородили от прочих, и Канеда заметила в нем какое-то движение, лишь когда жокей зашел внутрь.

Она сразу поняла, что именно ей хотели показать: перед ней оказался шести — или семинедельный жеребенок, тем не менее обнаруживающий признаки материнской породы.

Конек ткнулся в нее черным носом, Канеда погладила его по шее и услышала голос отца.

— Что же ты теперь собираешься делать?

— Не знаю, сэр, не знаю, во в чем дело-то, — отвечал коротышка. — Юнона, она кормила меня, так сказать. Да, теперь пройдет еще год-другой, прежде чем я сумею что-то сделать из Ариэля, да и тогда он будет ишо слишком мал, чтобы заинтересовать какой-нибудь цирк.

В голосе его слышались одновременно беспомощность и безнадежность, и Канеда тотчас поняла, чего хочет.

Она распрямилась, подошла поближе к отцу и, положив ладонь на его руку, посмотрела вверх полными мольбы глазами.

— Ну пожалуйста… papa.

Она, конечно же, знала, что они не в состоянии позволить себе подобное приобретение, однако интуитивно чувствовала, что оно доставит удовольствие не только ей, но и отцу, и потому повторила:

— Ну пожалуйста…

Джеральд Лэнг помнил, что старый конюх, ходивший за его лошадьми после женитьбы, совсем одряхлел и уже не справлялся с делами.

Более всего его смущала сумма, которую мог запросить новый работник, хотя они с женой и подумывали о том, чтобы назначить старику пенсию и взять на его место кого-нибудь помоложе.

Тем не менее он не осмелился отказать дочери, понимая, чем мог бы стать для нее жеребенок: он помог бы не так остро ощущать однообразие сельской жизни и длительные отлучки Гарри.

— Ну, какое-то время, — сказал он, обращаясь к человеку, по-прежнему не замечавшему слез на своем лице, — какое-то время вы с Ариэлем можете находиться у меня на конюшне. Пока вам не удастся пережить потерю Юноны и обдумать планы на будущее.

— Взаправду, сэр?

— Действительно. Мы будем ждать вас — сегодня к вечеру или завтра с утра.

На лице коротышки проступили неподдельное облегчение и благодарность.

— Меня зовут Бен, сэр, и вашей доброты я не забуду.

Лишь когда они покинули цирк, тщательно объяснив Бену, как добраться до поместья, Канеда, волнуясь, спросила:

— Как ты думаешь, он придет? А если он захочет остаться в цирке?

— Мне кажется, этого не случится.

— Мне тоже. Я сама буду приглядывать за Ариэлем, чтобы у Бена было больше времени для других лошадей.

— Конечно, — согласился отец. — Это было условием нашей сделки.

— Спасибо тебе, спасибо. — Канеда прижалась щекой к его руке. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за доброту?

— Я вот пытаюсь угадать, как отнесется К этому твоя мать, — не без озабоченности в голосе сказал Джеральд Лэнг.

Клементина поняла их.

Она не могла видеть людских страданий и, когда Канеда описала ей слезы, которые видена на лице Бена, тут же решила, что муж и дочь поступили правильно, предложив свою помощь.

Бен привел Ариэля без цирковой одежды он казался абсолютно незнакомым и ничтожным человеком.