Читать книгу "Времетрясение - Курт Воннегут"

Сатана послала змея, чтобы тот дал Еве яблоко. Ева откусила от яблока и протянула его Адаму. Он тоже откусил, и они стали трахаться».

«Можете быть уверены, – сказал Траут, – что известное меньшинство тех, кто принял эти идеи, пострадало от катастрофических побочных эффектов, с ними связанных». Здесь следует отметить, что Траут не был алкоголиком, наркоманом, игроком или сексуальным маньяком. Он просто был писателем.

«Сатана просто хотела помочь, и ей не раз это удавалось, – закончил он. – Она прославилась своими лекарствами, у которых порой обнаруживались ужасные побочные эффекты. Но и самые уважаемые фармацевтические фирмы наших дней прославились тем же».

8

Побочные эффекты от пойла, приготовленного по рецептам Сатаны, вышли боком многим великим американским писателям. В первой книге про катаклизм я рассказал о воображаемом доме для престарелых писателей под названием Занаду, где комнаты для гостей (таких было четыре) носили имена американских лауреатов Нобелевской премии по литературе. Комнаты «Эрнест Хемингуэй» и «Юджин О’Нил» находились на третьем этаже, «Синклер Льюис» на четвертом, «Джон Стейнбек» – при гараже.

Килгор Траут воскликнул по прибытии в Занаду спустя две недели после того, как свобода пили снова взяла всех за жабры: «Все эти четверо, эти писчебумажные герои, были самые настоящие алкоголики!»

Игра сгубила Уильяма Сарояна. Игра заодно с бухлом сгубили моего друга журналиста Элвина Дэвиса, это была ужасная потеря для меня. Однажды я спросил Эла, помнит ли он, как поймал самый большой кайф от игры. Он рассказал, как это было. Они с приятелями засели играть в покер сутки напролет.

Так вот, в этой игре он просадил все деньги и вышел из-за стола. А спустя несколько часов он вернулся. Он успел обежать всех, занять у друзей, взять у ростовщика, в ломбарде – везде, где только смог, он занял. И вот, со всеми этими деньгами он подошел к столу и сказал: «Я буду играть».

Покойный английский философ Бертран Рассел говорил, что было три пагубных пристрастия, которые отбирали у него друзей: алкоголь, религия и шахматы. Килгор Траут подсел на другое, на составление хитрых последовательностей, поделенных на части, расположенные горизонтально одна под другой, из двадцати шести фонетических символов, десяти цифр и восьми или около того знаков препинания, изображенных чернилами на отбеленной спрессованной древесной массе. Всякий, кто воображал, будто он его друг, жестоко ошибался – из Траута можно было вытянуть не больше, чем из черной дыры.

Обе мои жены, и Джейн, первая – с ней я развелся, – и Джилл, вторая – с ней я живу по сей день, – не уставали повторять, что в этом смысле я просто вылитый Траут.

Моя мать имела пагубное пристрастие к богатой жизни, к толпам слуг, к неограниченным кредитам, к грандиозным званым обедам, к регулярным поездкам в Европу первым классом. Так что можно сказать, что всю Великую депрессию ее преследовал синдром отнятия.

У нее была самая настоящая ломка! Поведенческая ломка!

Поведенческая ломка наступает у того, кто вдруг обнаруживает, что окружающий мир изменился и его больше не принимают за уважаемого человека. Финансовый крах, новое изобретение, иноземное завоевание, смена правительства в два счета вызывают у людей поведенческую ломку.

Траут писал в рассказе под названием «Как американская семья потерпела кораблекрушение на планете Плутон»: «Ничто с такой быстротой не губит любовь, как осознание, что твое прежнее, казавшееся приемлемым поведение теперь кажется смешным». На пикнике в 2001 году он сказал: «Если бы я не научился жить без общества и культуры, поведенческая ломка свела бы меня в могилу еще много лет назад».

Во «Времетрясение-один» я написал, что Траут выбросил свой рассказ «Сестры Б-36» в мусорный бак, прикрученный цепью к пожарному гидранту перед зданием Американской академии искусств и словесности. Она находится в Нью-Йорке, на чертподерикакаяжеэтоглушь 155-й улице, в двух шагах к западу от Бродвея. Это произошло в полдень накануне Рождества 2000 года, предположительно за пятьдесят один день до того, кик катаклизм отбросил все и вся на десять лет назад, в 1991 год.

Члены академии, писал я, переживали поведенческую ломку, так как имели пагубное пристрастие творить старомодные произведения искусства старомодными способами, без всяких там компьютеров. Они напоминали двух сестер, «творческих натур» с матриархальной планеты Бубу в Крабовидной туманности.

Американская академия искусств и словесности существует на самом деле. Ее здание – настоящий дворец – располагается там, где я поместил его в первой книге про катаклизм. Перед ним на самом деле есть пожарный гидрант. Внутри на самом деле есть библиотека, и картинная галерея, и холлы, и кабинеты служащих, и огромный конференц-зал.

В соответствии с законом, принятым конгрессом в 1916 году, число членов академии не может превышать двести пятьдесят. Академиком может стать американский гражданин, прославившийся как писатель, драматург, поэт, историк, эссеист, критик, композитор, архитектор, художник или скульптор. В их стройных рядах стараниями Курносой – смерти – регулярно появляются бреши. Задача выживших – предлагать, а затем выбирать тайным голосованием тех, кто заполнит пустые места.

Среди основателей академии были Генри Адамс, Генри Джеймс, Уильям Джеймс, Самюэль Клеменс – старомодные писатели, Эдвард Макдауэлл – старомодный композитор. Почитатели их были, ясное дело, немногочисленны, Работать им приходилось исключительно собственной головой.

В первой книге про катаклизм я написал, что к 2000 году кустари вроде них, по мнению широкой общественности, почти перевелись, как в Новой Англии мастера деревянной игрушки.

9

Академия возникла на рубеже веков. Ее основатели были современниками Томаса Алвы Эдисона. Помимо прочего, он изобрел звукозапись и кино. Сейчас это средства привлечь внимание миллионов людей по всему миру, но до Второй мировой войны и кино, и записи выглядели просто жалкой пародией на настоящую жизнь.

Академия переехала в свое нынешнее здание, построенное фирмой «МакКим, Хед и Уайт» на деньги филантропа Арчера Милтона Хантингтона, в 1923 году. В том же году американский изобретатель Ли де Форест представил широкой публике устройство, позволявшее записывать звук на кинопленку.

В первой книге про катаклизм у меня была сцена в кабинете Моники Пеппер, вымышленного исполнительного секретаря академии. Это было накануне Рождества 2000 года, в тот самый день, когда Килгор Траут выкинул «Сестер Б-36» в мусорный бак, прикрученный цепью к пожарному гидранту, за пятьдесят один день до катаклизма.

Миссис Пеппер, жена парализованного композитора Золтана Пеппера, была поразительно похожа на мою старшую сестру Элли, ту самую, которая так сильно ненавидела жизнь. Элли умерла от рака в 1958 году по уши в долгах, бесчисленные кредиторы не давали ей покоя до самого конца. Это было бог знает сколько времени назад. Мне было тридцать шесть, а ей сорок один. Обе женщины были симпатичными блондинками, и это было отлично. Но каждая была ростом шесть футов два дюйма! Поведенческая ломка сопровождала их на протяжении всей юности, поскольку ни один народ на Земле, за исключением, быть может, тутси, не может взять в голову, зачем нужны такие высокие женщины.