Читать книгу "Чкалов. Взлет и падение великого пилота - Николай Якубович"

Имея такое хорошее впечатление о летных качествах Чкалова, я решил уделить большое внимание его перевоспитанию. Я вынужден был отстранить его от дежурств по части и не назначать до тех пор, пока он не выучит устав и научится точно выполнять требования устава и приказов».

За серьезный проступок, совершенный во время дежурства, он был посажен на гауптвахту на 20 суток. Но этим строгим взысканием Чкалов был недоволен, и, выйдя на службу после отбытия наказания, в первый же день напился. Произошло это 7 сентября 1925-го, когда Чкалов должен был днем участвовать в учебном групповом полете. Надо сказать, что в те годы употребление алкоголя перед полетами не было редкостью, о чем свидетельствуют архивные документы. Но какова степень опьянения Чкалова, документы умалчивают. Тем не менее это круто изменило отношение к нему как личного состава эскадрильи, так и ее командования. В аттестации, подписанной 1 ноября начальником отряда эскадрильи С. Г. Королям (а почему не Шелухиным?) и приуроченной к судебному разбирательству, говорилось: «… С большой силой воли, энергичен, решителен, обладает инициативой, умеет разбираться в обстановке, в обращении с подчиненными груб: не дисциплинирован».

Это не могло не сказаться на решении военного трибунала, в приговоре которого сказано:

«Выездная сессия… 16 ноября рассмотрев в открытом судебном заседании в расположении 1-й эскадрильи… дело за № 150 по обвинению гражданина Чкалова Валерия Павловича, 21 года, происходящего из крестьян, разведенного, ранее не судившегося, в преступлении… признала доказанным: 7-го сентября 1925 г. в г. Ленинграде гр. Чкалов, состоя в должности военлета 1-й эскадрильи и будучи обязанным явиться на аэродром для совершения учебного группового полета к 3 часам дня, явился к указанному времени в совершенно пьяном состоянии, вследствие чего не только не мог лететь, но и вообще вел себя недопустимо, кричал, шумел и т.д., чем и обращал на себя внимание присутствовавших на аэродроме.

Будучи арестованным, а затем отправленным на автомобиле с летчиками Благиным и Богдановым домой, Чкалов в пути был очень недоволен, что его отправили с аэродрома и не дали ему полететь на аппарате, громко выражал свое неудовольствие криками и жестикуляцией, а при встрече знакомых у остановки трамвая афишированно с ними раскланивался, сопровождая свое приветствие также криками и жестикуляцией, чем обращал на себя внимание проходящих лиц.

Означенными действиями Чкалов дискредитировал авторитет и звание командира-бойца Красной Армии, т.е. совершил преступление, а потому выездная комиссия ВТ ЛВО (военного трибунала Ленинградского военного округа.– Прим. авт.) ПРИГОВОРИЛА гр. Чкалова Валерия Павловича к лишению свободы со строгой изоляцией на один год, не поражая в правах…

Принимая во внимание первую судимость Чкалова, добровольную службу в Красной Армии, молодость и пролетарское происхождение, снять строгую изоляцию и срок лишения свободы понизить до ШЕСТИ месяцев.

Настоящий приговор может быть обжалован кассационным порядком в течение 72 часов со времени вручения копии приговора осужденному».

Чкалов пытался обжаловать приговор, но вышестоящий суд оставил его в силе. Сурово, хотя сегодня за такую провинность выносят лишь выговора.

Пробыв в заключении лишь треть срока, Чкалов был освобожден по ходатайству командования ВВС. Поскольку из армии он был демобилизован, то несколько месяцев не мог найти работу. В ряды РККА Валерий Павлович возвратился в следующем 1926 году, и был направлен в ту же часть, но ее к тому времени перевели в Гатчину под Ленинградом. Казалось, урок должен был пойти впрок, но летчик по-прежнему оставался неуправляемым.

«Чкалов,– вспоминал Шелухин,– самовольно начал делать любимые его фигуры – беспрерывные петли вместо выполнения по заданию комплекса фигур, необходимых для тщательной отработки элементов воздушного боя. Иногда петли от быстрого перетягивания ручки на себя переходили в иммельманы. Это очень трудная фигура была опасной для тех типов самолетов и, в частности, для «Фоккера» Д-11, так как мощности у его мотора не хватало, чтобы четко выполнить эту фигуру, а у Чкалова она получилась впервые в эскадрильи, получилась четко, причем неожиданно для него. Эту впервые в эскадрильи совершенную им фигуру он начал отрабатывать из расчета выполнения летного задания. Это первое нарушение в воздухе.

Второе нарушение – на земле. Тов. Чкалов взял всех подчиненных своего звена, повел в пивную и напоил всех. Эта пьянка закончилась дебошем. Подрались с гражданской молодежью…

Я предложил ему побеседовать со мной по-товарищески, откровенно рассказать, что его побудило сделать такие нетерпимые нарушения. Почему же он вопреки уставу, вопреки приказам и, наконец, вопреки здравому смыслу, будучи командиром звена, допустил такие нарушения.

Он мне откровенно признался:

– У меня, товарищ командир, такой неспокойный характер, как в воздухе так и на земле. Если я в воздухе бываю, тогда я начинаю чувствовать самолет и ручку управления. Я не успокаиваюсь обыкновенным полетом, я хочу сделать что-то новое. Мне кажется, что от самолета не взяли все, что самолет может дать еще, и мне кажется, что я могу от этого самолета взять больше, чем он давал до сих пор.

В результате, увлекшись, я и начал делать не те фигуры, не те элементы воздушного боя, которые необходимы были по положению, а ту фигуру, которая мне больше всего нравилась. На базе этой фигуры мне удалось сделать новую фигуру, очень важную для элементов воздушного боя. Элемент иммельман позволяет быстро развернуть самолет на 180 градусов и одновременно набрать высоту. А высота дает большое тактическое преимущество перед противником. Вот эта мысль меня все время назойливо сверлила. Я, поднявшись в воздух, забыл, что я командир звена, забыл, что должен выполнять комплексное упражнение и, увлекшись таким образом, сделал грубое нарушение. Когда я сошел с самолета и по лицам окружающих я установил недовольство мной и моим поведением, я не знал, как мне исправить свою ошибку. Мне очень дорого было отношение товарищей ко мне и, особенно, техников. Я решил расположить их к себе, пригласив их всех выпить. Я никак не думал, что это выльется в следующий проступок.

Я понимал, что Чкалов по своей молодости не может понять глубины последствий своих поступков и как он отрицательно влияет на своих подчиненных. Отсюда напрашивался вывод, что командиром звена Чкалову быть рано, Чкалова необходимо учить… Я заявил, что к нему буду беспощаден, каждый его поступок буду лично разбирать, вызывать и буду очень строго реагировать…

Постепенно Чкалов начал осознавать нетерпимость совершаемых им проступков и постепенно стал отделываться от них. Я выискивал у него примерные действия для того, чтобы поощрять его за эти действия и даже ставить в пример другим. Когда я стал ставить его в пример другим, это оказало на него сильное, самое благотворное впечатление.

До этого он понимал, что в эскадрилье он не пользуется авторитетом за свои проступки. Гауптвахты, наказания, замечания, вызов к начальству его очень сильно угнетали. Я это выявил из писем, которые мне показывали, в которых он жаловался как своим товарищам, так и своей жене. У него проскальзывала мысль бросить авиацию, бросить военную службу, что, может быть, у него не получится ничего. Эта мысль настолько его угнетала, что он начал терять веру в свои силы. А когда я его поощрил, привел в пример другим, он сразу ожил, повеселел и начал более четко выполнять получаемые указания.