Читать книгу "Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин"

Существовал ли протекционизм при назначении на должности придворных лейб-медиков

Конечно, существовал (и в советские времена среди врачей «Кремлевки» бытовала поговорка: «Полы паркетные – врачи анкетные»). И даже высочайший уровень ответственности за здоровье первого лица не мог упразднить проявления протекционизма в той или иной форме. Высокопоставленные врачи часто пристраивали своих близких и неблизких родственников в придворную медицину.

Говоря о Придворной медицинской части Министерства Императорского двора, следует иметь в виду, что при подборе лейб-медиков во внимание принимались самые разные факторы. Решающую роль играла, конечно, квалификация врача, поскольку российские монархи по вполне понятным причинам желали лечиться только у самых лучших медиков. Свидетельством тому является придворная карьера основоположника петербургской терапевтической школы лейб-медика С. П. Боткина. Вместе с тем врачи подобного уровня, как правило, были чрезвычайно востребованы и сосредоточиться исключительно на лечении монархов и членов их семьи не могли. Поэтому на роль домашних врачей в XIX в. стали приглашать крепких профессионалов, которые вполне успешно справлялись с сезонными и возрастными заболеваниями.

Кроме профессионализма, при выборе семейного врача всегда принимались во внимание политическая лояльность и неболтливость кандидата, поскольку он, по роду своей профессиональной деятельности, был допущен в «ближний круг» императорской семьи. Особенно весомым становится в начале XX в. фактор политической лояльности, когда Российскую Империю начали сотрясать политические бури.

При замещении вакантных должностей на все придворные должности, включая медицинские, имелась и формальная составляющая, когда во внимание принималось так называемое «старшинство производства» в карьерной линии: врач – главный врач – почетный лейб-медик – лейб-медик. Хотя, как свидетельствует практика, для карьерного роста огромное значение имела и возможность «попасть в случай» – то есть удачно проведенная операция или лечение, приведшее к выздоровлению царственного больного. Однако фундаментом «случая» был опять-таки профессионализм врача.

Примеров тому тьма… Так, удачная катетеризация датского посла хирургом Я. В. Виллие сделала его лично известным императору Павлу I. Позже он не менее успешно прооперировал фаворита Павла I – графа Кутайсова. При Николае I немецкий врач М. М. Мандт «взлетел на придворный небосклон» после излечения императрицы Александры Федоровны. Во время одной из поездок по России Николай I сломал ключицу, и удачно наложивший повязку провинциальный лекарь Ф. Ф. Цвернер впоследствии занял должность гофмедика Зимнего дворца.[35] Ближайшее окружение нередко рекомендовало, и подчас искренне, самых различных врачей, которые гарантированно «лечили всё», первым лицам. Например, Николай II записал в дневнике: «утром пришел старик Арсеньев,[36] чтобы рекомендовать какого-то доктора для Аликс» (13 января 1910 г.).

Конечно, лейб-медики всячески покровительствовали «своим» и старались притормозить «чужих». Такая практика была одной из граней известного противостояния «немецкой» и «русской» партий в медицине. Например, эстонец лейб-медик Г. И. Гирш, лечивший двух императоров, стартовал на свою должность по протекции родственника, земляка-эстонца лейб-медика Ф. Я. Карелля. И тот, и другой представляли так называемую «немецкую партию».

Н. А. Шестов

Вместе с тем стремительная карьера другого медика, занявшего должность домашнего врача цесаревича Николая Александровича, закончилась неудачно.

Историю назначения на придворную должность Н. А. Шестова так вспоминала фрейлина двух императриц, баронесса М. П. Фредерикс: когда решался вопрос о назначении врача к наследнику, «обратились к нашим медицинским светилам. Собрался ареопаг Лейб, Обер, Штатс, Гоф и проч. и проч. медиков для обсуждения, казалось бы, немаловажного дела, как избрание хорошего медика ко Двору наследника цесаревича. Но, к несчастию наследника всероссийского престола, у двух из Важнейших эскулапов оказались племянники, а именно, у лейб-медика Кареля был племянник доктор Гирш,[37] а у Председателя Медико-хирургической академии – Дубовицкого, был племянник Шестов. Старики заспорили, всякому из них хотелось поместить к новому двору своего родственника. Чтоб примириться, решено было ими бросить жребий, которому из племянников быть при наследнике; жребий пал на Шестова, и таким образом, не по учености или какой особенной практике, а по жребию, он был отрекомендован и возведен в звание медика государя наследника цесаревича. Мне жаль, что я должна дать такой неблаговидный отзыв о старом Кареле, который, безусловно, был хороший человек, и я к нему относилась очень дружелюбно; но дружба – дружбой, а правда – правдой».[38]

О стремительной карьере Н. А. Шестова свидетельствует его формулярный список. Когда в декабре 1859 г. 28-летнего батальонного лекаря Гренадерского короля Фридриха Вильгельма III полка Николая Александровича Шестова назначили на должность домашнего врача цесаревича, великого князя Николая Александровича, за его спиной уже имелся крепко сколоченный карьерный фундамент.

Н. А. Шестов происходил из семьи потомственных почетных граждан г. Москвы. Петербургскую Медико-хирургическую академию он окончил как вольнослушатель,[39] получив звание лекаря в 1854 г. В 1855 г. он защитил диссертацию на степень доктора медицины, и его оставили при Медико-хирургической академии «для соискания места адъюнкт-профессора» (1857 г.). Затем Шестов отправился на два года за границу «для изучения новейших специальностей», во время командировки прошел стажировку в ведущих клиниках Берлина, Вены, Лондона и Парижа. Отмечу, что этот научный отпуск был зачтен Шестову в стаж государственной службы. По возвращении из-за границы (1859 г.) Шестов несколько месяцев поработал в должности батальонного лекаря, а затем последовало его назначение на должность домашнего врача цесаревича. 19 декабря 1859 г. состоящий при цесаревиче генерал-адъютант Н. Зиновьев сообщил управляющему Придворной медицинской части, что «Государь Император соблаговолил словесно высочайше повелеть мне: определить доктора медицины, коллежского асессора Шестова доктором Государя Наследника Цесаревича».[40] Совершенно очевидно, что подобные карьеры сами по себе не складывались…