Читать книгу "Розенкрейцерское просвещение - Френсис Амелия Йейтс"

Ни для кого во всей Священной Римской империи не осталось неведомым известие о женитьбе курфюрста Пфальцского, влиятельнейшего из выборщиков императора, на дочери короля Великобритании. Новости проникали через глухие лесные чащи, распространялись по городам, принося многим чувство удовлетворения: как же, такой замечательный союз, он, несомненно, пойдет на пользу делу германского протестантизма. Напротив, в других местах вести о семейном счастье Фридриха восторгов не вызывали — в Граце, например, где держали свой пышный двор австрийские Габсбурги.

Хайдельбергскому же замку с приездом Елизаветы суждено было превратиться в источник странных и будоражащих влияний, распространявшихся вовне, на всю Европу. Преждевременно усопший брат курфюрстины, принц Генрих, весьма интересовался ренессансным садово-парковым искусством. Увлекали покойного принца и механические фонтаны, умевшие воспроизводить музыкальные мелодии, говорящие статуи и тому подобные диковины, вошедшие в моду в связи с обнаружением новых античных текстов, в которых описывались удивительные устройства, придуманные Героном Александрийским и его последователями. Принц принял на службу в качестве землемера-планировщика французского протестанта Соломона де Ко — блистательного садового архитектора и инженера-гидравлика[47]. Этот ученый муж поддерживал дружеские отношения с Иниго Джонсом, также выполнявшим некоторые работы для принца Генриха. Следуя заветам Витрувия[48] (которого, вместе с Героном, извлекли из забвения гуманисты), оба мастера интересовались всеми дисциплинами, обязательными, как учил римский архитектор, для истинного зодчего, а именно искусствами и науками, основанными на числе и мере: музыкой, перспективой, живописью, механикой и тому подобным[49] Иниго Джонс занимался архитектурой и театральным дизайном; последний в его представлении был теснейшим образом связан с зодчеством и подчиненными ему дисциплинами — перспективой и механикой[50]. А Соломон де Ко уделял основное внимание планировке садов — искусству, которое в эпоху Ренессанса было теснейшим образом связано с архитектурой. (Как и архитектура, считавшаяся «царицей математических наук», садово-парковое искусство опиралось на пропорциональную меру, перспективу, геометрию, а также использовало — в поющих фонтанах и прочих «украшательствах» — новейшие открытия из области механики.)

По кончине принца Генриха Соломон де Ко поступил на службу к курфюрсту Пфальцскому и поселился в Хайдельберге в качестве придворного архитектора и инженера; он придумывал поразительные новшества для замка и прилегающих к нему земельных угодий. Некоторое представление о том, чем занимался этот человек, можно получить, разглядывая гравюры в книге де Ко «Пфальцский Сад» (Hortus Palatinus), изданной во Франкфурте в 1620 г. Иоганном Теодором Де Бри. Де Ко взорвал скалистую верхнюю часть горы, чтобы получилась плоская ровная площадка, и разбил на ней регулярный парк, очень сложный по планировке (см. илл. 20). Этот волшебный сад, вознесшийся над городом и долиной реки Неккар, называли восьмым чудом света[51]. Старинная крепость также подверглась модернизации: появились пристройки, было улучшено естественное освещение внутренних помещений — за счет того, что прорубили много новых окон (в которых современники усматривали подражание стилю английских домов или дворцов). Как бы то ни было, огромное здание, изображенное в книге де Ко, кажется единственным в своем роде, не имеющим параллелей в германской архитектуре.

Де Ко построил в саду множество гротов, оборудовав некоторые из них механическими фонтанами, из которых изливалась не только вода, но и оживляющая зрелище музыка. Гроты были украшены изваяниями и являли собой мифологические сцены: музы на горе Парнас, царь Мидас в пещере. Особенно поражала воображение статуя Мемнона — Мемнона с обликом Геркулеса, вооруженного палицей. Статуя издавала звуки «в ответ» на прикосновение к ней первых солнечных лучей — в полном соответствии с античным мифом[52]. На гравюре показано, каким образом достигался этот магический эффект: де Ко использовал пневматический принцип, применявшийся в аппаратах Герона Александрийского.

Соломон де Ко по-особому относился к музыке: он полагал ее главнейшей из всех наук, основанных на числе, и сам слыл большим знатоком по части органов[53]. Утверждают, что он сконструировал водяной орган в Хайдельберге (подобные органы сооружались уже в античности, и их описания можно найти у Витрувия). Попробуем представить себе тогдашний хайдельбергский парк со всеми его говорящими статуями, музыкальными фонтанами и гротами: обширный дворцовый парк был «полон звуков» и должен был казаться неким подобием острова Просперо[54].

Иниго Джонс, если, конечно, он посетил Хайдельберг в свите графа Эрендела, когда тот сопровождал принцессу Елизавету, не мог не заинтересоваться начинаниями коллеги. Но, разумеется, такие «затеи» Соломона де Ко, как эффектные поющие фонтаны, или гроты, или установленные в садах изваяния, издающие музыкальные каденции, не представляли бы загадки для лондонского мастера: разве не те же технические решения, унаследованные от Витрувия, использовал сам Джонс при постановке «масок»? Если мы сравним скульптурную группу «Аполлон среди муз» в Хайдельберге или хайдельбергский же грот «Мидас» с некоторыми декорациями, разработанными Иниго Джонсом для масочных представлений, то станет ясно, что те и другие произведения выдержаны в одинаковом «театрализованном» духе. Курфюрст Пфальцский сделал все возможное, чтобы супругу, привезенную им в родной Хайдельберг, окружал мир грез, похожий на тот, в котором протекала ее лондонская жизнь.