Читать книгу "Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова"

Ролан кричит на кого-то. Кричит так, что, кажется, барабанные перепонки не выдержат — лопнут. Потом поворачивается к нам, подмигивает и тихо говорит: «Ну, как я им дал?» Этому я так и не научилась. Кричать-то могу, а чтобы при этом еще и подмигивать — не получается.

Вторая встреча. Сочи. Кажется, 1972 год. Ролан снимается в картине «Большая перемена».

Я была по делам в Киеве. И вдруг звонок из Сочи — Ролан: «Приезжай. Очень прошу».

Помчалась. На вокзале — Ролан с охапкой цветов.

Это был праздник. Праздник с высоким градусом. Поэтому все события я помню туманно.

* * *

Я тебя открываю под занавес… В нашем зале дежурит Тоска. В правой ложе засела Заданность. В левой — Истина в синяках.

Между кресел в обнимку с Творчеством, Наступая, брюзжа, браня, Бродит полное Одиночество, Смотрит пристально на меня.

Гаснет свет. Поднимается занавес. Снег ложится на пьяный карниз… Ты сегодня ИГРАЕШЬ заново. Ты играешь — я падаю вниз…

Ролан… Роман…

Я этого не хотела. Но чем сильнее не хотела, тем больше Ролан вплетался в мою жизнь.

* * *

Не судьба, Ролаша, видно — не судьба. На поруках прилетели два горба.

Как один мне шепчет зло и горячо: — Сплюнь, зараза, через левое плечо!

А другой твердит, осклабясь и жуя: — Не заплачешь — не получишь ни…

* * *

Плюхнулись звезды в бокал. Звезды прокурены в стельку. Осатаневшею стервой Музыка хлещет бока.

Эх, каблуки в дребадан! Ах, и в чечетку по звездам… Поздно мне? Нате! Не поздно… Если немножко поддам.

Ты у меня на виске, Я у тебя на ладони… Тонем мы… Кажется, тонем… …Стоп! Съемка окончена. Все свободны.

…Лето 1973 года.

Стажировка на картине Ролана «Автомобиль, скрипка и собака Клякса». Еду в Ереван: искать мальчика. На главную роль. Расклеиваю объявления по городу. И каждый вечер в 19.00 возле гостиницы «Ереван» стою в ожидании мальчика.

Торчать возле гостиницы молодой женщине с неереванским лицом — большего наказания не придумаешь.

Стою, скрестив руки.

— Э, что так стоишь? Муж умер?

Руки по швам.

— Что так стоишь? Муж бросил?

Руки за спину.

— Что так стоишь? Не любит никто?

Руки вразброс.

— Что так стоишь? Мужчину ищешь?

Возвращаюсь в гостиницу. Вдогонку — восторженное: «Ца-ца-ца!»

Про это «ца-ца-ца» рассказываю потом Зиновию Гердту. Он тут же парирует:

— Едешь в Ереван — надевай другую ж…

Зиновий Гердт Ролану (у Ролана новый шикарный галстук, только очень длинный):

— Рол очка, твой галстук достиг половой зрелости…

Дружба с Роланом открыла для меня умение ценить в человеке прежде всего талант, личность; заряжаться на творчество на 24 часа в сутки; воспитывать в себе доверие к собственному мироощущению.

И еще эта дружба подарила мне знакомство с замечательными людьми — Зиновием Гердтом, Михаилом Козаковым, Михаилом Жванецким…

Однажды мы с Роланом чуть не сделали вместе кино… Мне нравилась книжка удивительно талантливого писателя Юрия Коваля «Приключения Васи Куролесова». Я решила посоветоваться с Роланом, не сделать ли мне по этой повести дипломный фильм. Ролан прочитал и сказал: «Зачем тратить столько добра на короткометражку?! Давай снимем нормальный фильм. Вместе!»

Я отдала ему материалы. Он написал сценарий и сказал: «Я буду это сам снимать». К сожалению, и сам не снял. И это — тоже Ролан…

Так и не вышло ничего из нашего режиссерского единения. Зато позже Ролан снялся в моем фильме «Искренне Ваш», чем я искренне горжусь. И Лена Санаева, которую после многих попыток обрел Ролан на всю оставшуюся жизнь, замечательно сыграла там же почти бессловесный эпизод…

А так…

Меня часто заносило не в свою жизнь… А может, мне только казалось, что не в свою… Раз заносило, значит, сопротивление бессмысленно и надо извлекать пользу…

У сокурницы Соны брата посадили в кутузку в городе Коммунарске (на Украине) за торговлю крышками для консервирования (вот времена были! — за крышки!).

Сона просит меня что-то придумать — надо лететь в Коммунарск, надо войти в доверие прокурору и милиции, надо вытаскивать брата. При этом мне надо бросать все свои дела. Отменить давно обещанную поездку к дочке. И я бросаю. И отменяю. И лечу.

Я притворяюсь корреспондентом Киевского телевидения (благо, там когда-то уже работала и договорилась с ними устно о возможности такого репортажа), делаю сценарий передачи о Коммунарском металлургическом комбинате; честно вникая во все заботы рабочих, изучаю деятельность правоохранительных органов.

Начальник милиции Кошкин (у него в кабинете на самом видном месте лежит Книга Добрых Дел) доверительно рассказывает, как он разжимал пальцы секретаря райкома партии для снятия отпечатков, когда того арестовали за какие-то поблажки местным футболистам.

Прокурор по фамилии Якубович, пытаясь ухаживать за столичными дамочками, устраивает нам загородный пикник на капоте «Волги», где черная икра соседствует с конфетами «Планета», яйцами «в мешочек», сметаной, дорогущим коньяком и вареной колбасой.

Тактика у нас такая: я задружаюсь с этими правоохранительными органами, а Сона с сестрами, которые тоже приехали на вызволение брата, мои «стремления крепит». Операция проведена блестяще. Все представители органов — в кармане. Брат освобожден из тюрьмы. Прокурор освобожден от должности. Я получаю в награду соленый рыбец.

Кому на «ры», Кому на «скы», Кому на «мягкий знак»… А я лечу в Ком-му-на-рск. Зачем лечу? А так!

Во мне сидит Один большой Таинственный мудак. Вы спросите, как он вошел? Зачем вошел? А так!

И он меня на бой зовет, На поприще атак, На гульбище чужих забот. Зачем зовет? А так!

А прошлое висит слезой, И будущее — мрак. Живу одна. Живу с Лихвой. Зачем живу? А так!

Потом меня еще не раз будет заносить не в свою жизнь… Но как это ни парадоксально, запоминаются из всей проносящейся жизни именно вот эти «заносы».