Читать книгу "Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Сергей Смирнов"

«Амфибийные» силы флота, основу которых составляли всё те же эсминцы, были стянуты на внешние рейды Гагр, Гудауты, Сухума, Поти и Батума, а Великий князь под разными предлогами всё оттягивал и оттягивал подготовку своих войск к отработке десантов. Флот торчал на якорях и разлагался от безделья. Мало того – эсминцы были остро необходимы на коммуникациях и у баз противника, а время их «подскока» туда из акваторий восточного Черноморья существенно увеличилось, не говоря уж о возросших расходах топлива на эти «подскоки». Противник, находя обходы и проходы в минных заграждениях, стал прорываться на оперативный простор – участились случаи рейдерства турецко-германского флота. Колчак пребывал в постоянном раздражении, срывая его на ближайшем окружении. На флоте и в армии поползли слухи о его неоправданной жёсткости и диктаторских замашках, усиленно подогреваемые в Ставке телеграммами Великого князя…

Сам Колчак, не церемонясь, оценивал действия командующего Кавказкой армией, как неприкрытый саботаж – три отпущенных Ставкой месяца на подготовку уже заканчивались, а подготовка эта фактически даже не началась. Строительство основной базы формирования десантов и всех видов их обеспечения в Трапезунде тормозилось под надуманными предлогами. 28-го февраля Колчал прибыл в Батум для очередного, но уже крайне решительного разговора с Великим князем… где и узнал о событиях в Петербурге, случившихся буквально в этот же день.

Колчак, никогда не скрывавший своих монархических настроений, вдруг оказался в полнейшей изоляции даже в среде приближённых офицеров. И единственный, в обстановке повальной эйфории либерализма, бомбардировал Ставку телеграммами с целью уточнения стоящих перед ним задач и разъяснения создавшейся ситуации. Вплоть до 4-го марта – пока по личной телефонной связи Великого князя генерал Алексеев, с видимым удовольствием, не сообщил ему, что государь отрёкся…

Он пережил удар? В одном – несомненно: Колчак понял, что «Босфорской операции» не суждено сбыться…

Часть вторая. Враг внутренний

В целом же реакция Колчака была реакцией военного человека: он вывел флот в море, справедливо полагая, что боевая работа – лучшее средство от либерально-завиральных идей. И под идиотский лозунг российской прессы – «Мира не заключать, войны не продолжать!» – начал громить немцев и турок, снова загнав «обнаглевшего противника в норы» его портов и баз. Позже его флаг-капитан, капитан первого ранга Михаил Иванович Смирнов, будучи уже контр-адмиралом, напишет в своих мемуарах: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре».

Но флот без баз существовать не может и даже краткосрочные вынужденные заходы в них не уберегли его от разросшейся на берегу заразы либерализма. Запрет адмирала на телеграфную и почтовую связь Крыма с остальной Россией дал противоположный результат – из «величайшего флотоводца со времён Нахимова» Колчак немедленно превратился в «душителя прав и свобод». Появившиеся повсеместно матросские и солдатские комитеты начали обсуждать все исходящие от Командования приказы – любой из них, связанный с выполнением боевых задач, если и не забалтывался на заседаниях, то всячески саботировался и тормозился уже на этапе исполнения. Да речь шла даже не о боевых распоряжениях: под сомнение было поставлено право проживания офицеров в каютах, поступило предложение о пересмотре продовольственного пайка матросов и солдат – естественно, за счёт норм довольствия офицерского состава. Наступили перебои со всеми видами снабжения и – главное – со снабжением боеприпасами. В политической разноголосице стали звучать и самостийные настроения… Авторитет офицеров и уровень доверия к ним упал мгновенно – издевательства над ними в небоевой обстановке со стороны нижних чинов стали обычным делом. А по отношению к офицерам с немецкими фамилиями началась настоящая травля. Это на российском-то флоте, где иноземцы служат со времён Петра! Да и почему? Ведь на фоне набиравшего силу лозунга о прекращении «империалистической бойни» любыми средствами и начавшимися «братаниями» с немцами на фронтах это выглядело, как минимум, нелогично.

Однако, возобладавшая вскоре в Петрограде позиция «Война до победного конца!», казалось бы, всё поставила на свои места – «набережные», как тогда мгновенно окрестили прогуливающуюся либерал-буржуазию, рукоплескали. Колчак выдвинул идею о демонстрации Петрограду «образцовой военной организации флотского юга в противовес вакханалии солдатского севера» и взялся за наведение порядка. Жёстко. Даже жестоко – применение оружия для наведения порядка стало если и не обычным делом, то и отнюдь не исключением. Как ни странно, это объединило в глухом неприятии мер комфлота и либерализм «набережных», и анархию нижних чинов. Но авторитет адмирала был высок. Чрезвычайно высок – под глухой ропот недовольства видимость порядка была достигнута.

Удар пришёл из Петрограда же – до Севастополя долетел декрет Временного правительства об отмене смертной казни в войсках… Гуманно? Очень. Россия воюет? На словах – да. А её правительство отменяет законы военного времени, позволяющие сохранять дисциплину и боеготовность в созданной ей же обстановке неразберихи и беззакония. Предательство, саботаж, мародёрство, невыполнение приказа – всё возможно?..

Колчак отправляет военному и морскому министру Керенскому ультиматум с перечислением всех фактов, выявленных в действующей армии и на флоте, и требует – именно требует! – запрещения деятельности матросских и солдатских комитетов и немедленного снятия запрета на смертную казнь в войсках в условиях военного времени. За что в начале апреля был, естественно, вызван в Петроград для объяснений.

Странно, но командировка в Петроград не выглядела чередой разносов и предъявления претензий. Напротив, она проходила на фоне всё усиливающихся слухов, что Колчаку вот-вот предложат возглавить Балтийский флот, ситуация на котором была куда хуже, чем на Черноморском. Кстати, став свидетелем огромного количества стихийных солдатских митингов на улицах Петрограда, Колчак не раз и при свидетелях высказывался, что командующему военным гарнизоном генералу Корнилову следовало бы прекратить эти безобразия путём применения силы. А аудиенция у Керенского, да, была. Но Колчак на ней лишь сухо подтвердил свои требования, обосновав их катастрофическим падением боеготовности. К новому Главковерху, тому самому генералу Алексееву, Колчака даже не вызвали. Зато не единожды с ним побеседовал новый начальник Генерального штаба генерал Антон Иванович Деникин. Деникину удалось убедить Колчака смягчить его позицию хотя бы внешне, признав законность нахождения Временного правительства у власти. А вот о принесении ей Присяги в горячке как-то подзабыли… После этого Колчак был приглашён принять участие в коллегии министерства обороны, где, наконец и встретился с новоиспечённым Главковерхом лицом к лицу – Алексеев не мог удержаться от «маленькой мести», но ему для этого нужна была аудитория. В ходе заседания он, обратившись лично к Колчаку, заявил, что осуществление его плана «Босфорской операции» в нынешних условиях невозможно, так как сам комфлота не может поручиться за лояльность своего личного состава действующему правительству. Спокойно выслушав Главковерха, Колчак ответил, что тогда Черноморский флот с готовностью примет участие в осуществлении его, генерала Алексеева, плана. Смешавшийся Главковерх ответил, что в создавшейся обстановке и для его плана неоткуда взять не менее пяти надёжных дивизий.