Читать книгу "Десантники "Сил Спасения" - Виталий Каплан"

Впрочем, сегодня он разделывался с кроликами без особого труда. Кажется, он всё-таки понял, как настроиться на нужную волну. Сперва надо очень ясно почувствовать объект – лопоухого испуганного кроля, увидеть внутренними глазами, как колотится его маленькое багровое сердце, как ему страшно и одиноко, представить его во всех подробностях, как бы слиться с ним в единое целое. А потом резко, точно нанося удар, отключиться от него, не просто оборвать связь – этого мало, – а выбросить всякую мысль об объекте из головы, из времени и пространства. Перейти в мир, где кролика нет. И никогда не было. Вот и всё, только делать надо быстро, иначе Энергия уйдёт, рассеется в тёмном и холодном воздухе зала.

Василий Андреевич одобрительно кивал, наблюдая Костину расправу со зверьками, не поправлял, не делал замечаний, а когда последний объект, коротко дёрнувшись, застыл на тускло поблёскивающем надраенными паркетинами полу, негромко сказал:

– Ну что, Константин, большое продвижение. Кажется, сегодня ты уловил принцип. Однако не слишком задирай нос. Выделить в общем потоке какую-то одну волну – это не одно и то же, что уметь выделять любую. Видишь ли, решение задачи ещё не означает овладение методом. Тут, можно сказать, универсальный принцип. Так что упражняться и ещё раз упражняться.

Костя сел. Голова у него слегка кружилась. Всё же намучился он с этими кролями – но усталость ощутил только опустившись на холодную, слегка пружинящую скамейку. Трудно было двигаться, болели виски. Ну ничего – скоро пройдёт. Пока же он следил за остальными.

Конечно же, у них у всех получалось плохо. Времени они тратили уйму, кролики дохли неохотно, перед смертью верещали, дёргались в нелепых судорогах. В общем, грязная работа, недовольно оценил Костя. Видно, плохо усваивают. А почему? Лентяйство. Думают, козлы, только о том, когда урок кончится. О борще думают, о котлетах. Какая уж там концентрация.

Но Васёнкин, как и следовало ожидать, вновь отличился. Когда подошла его очередь вставать со скамьи и работать с кроликами, он почему-то заморгал, побледнел. Выйдя на середину зала, он долго смотрел на пушистого серого зверька, потом уставился в пол, напрягся, но всё, что ему удалось, – это вызвать лёгкий, неуверенный какой-то ветерок.

– В чём дело? – сухо спросил его Василий Андреевич. – Объяснись, пожалуйста.

Васёнкин молчал, не поднимая головы, потом тихо ответил:

– Не могу я… Жалко.

– Кого жалко? – бесцветным голосом поинтересовался Василий Андреевич.

– Кролика, – еле слышно прошептал Васёнкин.

Василий Андреевич слегка опешил от такого ответа. Но тут же справился с собой и холодно заметил:

– Идиот! Себя бы лучше пожалел… Впрочем, это твои и только твои проблемы. Меня они не касаются. Садись – «два»!

Когда Васёнкин опустился на скамью, Костя слегка придвинулся к нему и прошипел:

– Ну, смотри у меня, Санёк, допрыгаешься. Всю Группу назад тянешь! Плохо это для тебя кончится.

Васёнкин промолчал.

Теперь, стоя перед Серпетом, Костя понял, что́ его тогда удивило. Странная фраза Василия Андреевича: «Идиот! Себя бы лучше пожалел… Впрочем, меня твои проблемы не касаются…» Вроде бы всё к месту – действительно, Васёнкину за его штучки несладко придётся. Но вторая половина фразы – «меня твои проблемы не касаются…» Зачем он так сказал? Выходило, будто Василий Андреевич почувствовал вдруг какую-то непонятную вину и своими словами попробовал от этой вины отгородиться. Впрочем, ерунда! Что ещё за вина?! У кого?! И перед кем? Перед сопляком Васёнкиным? Не может такого быть, чушь собачья! Если кто и виноват, так уж именно злополучный Саня.

И всё же Костя чувствовал – фраза Василия Андреевича сказана не случайно. Что-то за нею кроется.

Серпет окинул Костю долгим изучающим взглядом.

– Интересные вещи говоришь, друг ты мой Константин, – сказал он негромко. – Интересные, а главное, неожиданные. Ведь эту фразу твою, «будем разбираться», я слышу уже два месяца подряд. Знаю, слово у тебя с делом не расходится. Ты постоянно разбираешься. А толку что?

Какой-то неприятный тон был у Серпета. То ли из-за паршивого настроения, то ли и в самом деле у него что-то случилось. Костя никак не мог понять, в чём дело, и оттого росло в нём мутное, глухое беспокойство. Но справившись с собой, он улыбнулся и ответил:

– Тут, Сергей Петрович, одно из двух. Или они, то есть Васёнкин с Царьковым, сачки, или идиоты. Если сачки – мы их перевоспитаем. А с идиотами что делать?

– М-да… Вопрос, конечно, интересный. Что делать с идиотами? Может, на колбасу пустить?

– Из них невкусная колбаса получится, Сергей Петрович, – усмехнулся Костя. Он уже почти успокоился. Если Серпет шутит, значит, всё в норме.

– Хм… С другой стороны, может, именно так мы и решим Продовольственную Проблему? – не то Косте, не то самому себе сказал Серпет. – А вообще не мешало бы их самих послушать. Может, скажут чего интересного?

– Ничего они вам интересного не скажут, Сергей Петрович, – ответил Костя. – Будут молчать как валенки, что́ я их не знаю?

– Ну, всё же попытаю счастья, – бросил Серпет и громко скомандовал: – Васёнкин, Царьков! Встать!

Вихрастый, лопоухий Васёнкин медленно вылез из-за парты и встал по стойке смирно. Стойка получилась у него так себе.

– А где же второй? – поинтересовался Серпет.

– Второй сейчас унитазы протирает, – ответил Костя. – Это у него любимое занятие.

– А главное, полезное для общества, – весело, даже как-то слишком весело ухмыльнулся Серпет. – Ну да не беда. Поговорим и с одним Саней. Ну, что скажешь, голубь ты мой ощипанный? Долго так будет продолжаться?

– Как? – не поднимая головы, тихо спросил Васёнкин.

– А вот так. С двойки на тройку перебиваешься, уроки не делаешь, брюки мятые. Почему у тебя такой вид, точно сквозь джунгли продирался? Костя, ещё раз его в таких брюках увидишь – сними. Не умеет как человек – будет ходить без штанов. Понятно тебе, Саня?

Васёнкин молча кивнул. Все эти разговоры были ему знакомы.

Косте они тоже были знакомы, и он понимал, что Серпета меньше всего волнуют Санины брюки, да и грозится он просто так, без настоящей злости. Серьёзные приказы он отдаёт другим голосом.

– Ну а с учёбой что собираешься делать? – усмехнувшись в усы, продолжал Серпет. – Учителя ведь на тебя время тратят, здоровье. А здоровье у них, между прочим, не железное. Может, зря они надрываются, а?

– Наверное, и в самом деле зря, – вставил Костя. И напрасно это сделал, потому что Серпет тут же нахмурился и произнёс:

– Я сейчас, Константин, беседую не с тобой, а с Васёнкиным. Свои умные мысли выскажешь мне потом. Наедине. А сейчас будь уж так добр, закрой рот.

Пришлось закрыть рот, да так и стоять возле парты с закрытым ртом, на виду у всей Группы. Что поделаешь, сам виноват.