Читать книгу "Вещи и ущи - Алла Горбунова"

Аркадий Львович, тихий, добрый, безотказный человек, сидит на диване с котом Барсиком и смотрит телевизор. Барсик моется и не обращает внимания на Аркадия Львовича. Аркадий Львович на одном конце дивана, а Барсик на другом, и между ними вечная разлука.

Петрович и Петровский

Бомж Петрович сидел на автобусной остановке и грустил: всё в его жизни было очень плохо. Остановилась иномарка, и оттуда вышел — и тут бомж Петрович охренел — вылитый бомж Петрович, только в костюмчике и распальцованный. И направился прямо к бомжу Петровичу. Представился: «Я — олигарх Петровский. Я долго искал кого-то, как две капли воды похожего на меня, и вот недавно мои ребята увидели тебя, копающегося в протухшей колбасе и деталях от выброшенного холодильника на местной свалке, сообщили мне, и я приехал к тебе знакомиться, братан». «А зачем я тебе, братан? — спросил бомж Петрович, — я — бомж, ты — олигарх, я — в говне, ты — в шоколаде, что у нас общего, кроме свиной хари?» «Я в депрессии, — ответил олигарх Петровский, — всё в моей жизни плохо, каждый новый миллиард долларов, который что ни день валится на мою голову, повергает меня в отчаяние, от изобилия любовниц-моделей у меня уже не стоит, я пил трициклические антидепрессанты, потом селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, потом ингибиторы моноаминоксидазы, потом от нечего делать негрустин купил, и ничего не помогает, братан. И я решил тогда исчезнуть, заменить себя на человека, похожего на меня, как две капли воды, а самому начать жить жизнью этого человека, перестать быть олигархом и стать счастливым. А ты, братан, иди вместо меня в олигархи». Бомж Петрович не будь дурак — и согласился. Стал олигарх бомжом, а бомж олигархом. Только что-то у них не заладилось. «Я-то думал жизнь моя — говно, а оказывается жизнь олигарха — говно ещё похлеще, — понял скоро бомж Петрович, — осточертел мне этот бизнес, осточертели любовницы, осточертели конкуренты, и все меня ненавидят, вот так сяду, бывает, на Канарах, на коленях блондинка-модель, а сам думаю: сидеть бы сейчас на солнышке у мусорных баков, пить водочку, девушкам вслед что-то похабное кричать и блох из бороды выбирать — это ли не счастье было». А у олигарха Петровского, ставшего бомжом, тоже не заладилось: и пить круглые сутки он не может, и блохи в бороде раздражают, и спать на чердаке холодно, и вообще скучно как-то без бизнеса. Стал он вспоминать: международные аэропорты, отели, бизнес-встречи, приёмы, и думать: это ли не счастье было? В общем, прошло три года. Бомж Петрович пропил все деньги олигарха, разорил его корпорацию и снова стал бомжом. Блох из бороды выбирал, грелся на солнышке, сосал водочку и был счастлив. Олигарх Петрович за это время с нуля поднялся, основал новую корпорацию, стал снова ездить на бизнес-встречи, летать в международные аэропорты, и на любовниц-моделей у него отлично стоял. И до самой смерти ещё через один год, когда бомж Петрович замёрз пьяный под забором, а олигарха Петровского застрелил нанятый конкурентом киллер, они оба были благодарны за всё, что у них было, и понимали, что всё у них на самом деле хорошо. Стоит только посмотреть на всё это с другой стороны, братан, с другой стороны.

Полиамория

Гендерквир Лена пришла на приём к гинекологу, потому что ощущала зуд. Надо сдать анализы на скрытые инфекции, — сказала гинеколог Козькина. Я всегда пользуюсь презервативом, — ответила Лена, — не было возможности заразиться. Всё равно надо сдать, — сказала гинеколог Козькина, — хламидии, например, могут проникать через поры в презервативе. У вас один половой партнёр? Нет, — ответила Лена и побледнела, потому что представила себе, как страшные хламидии зубами прогрызают резину. Бедная девочка, — сказала гинеколог Козькина, — вот приходится вам думать о том, как проникают хламидии, а самое лучшее — иметь одного полового партнёра и быть в нём уверенной. Тут гендерквир Лена не выдержала и ответила: Бедная женщина, я не девочка, а гендерквир. И я не считаю, что лучше иметь одного полового партнёра. Я за полиаморию. Знаете, что это такое? Это практика и система этических взглядов на любовь, допускающая множественные любовные отношения с несколькими людьми, с согласия и одобрения всех этих людей, на основе честности, доверия и откровенности. И, по-моему, полиамория гораздо лучше, чем эта механичная серийная моногамия с изменами и ложью. Фри лав, что ли? — спросила Козькина. Нет, фри лав давно выродилась в секс со всеми подряд, а полиамория — это именно про любовные постоянные отношения на нравственной основе, — ответила гендерквир Лена. После этого разговора гинеколог Козькина задумалась. Полиамория, слово-то какое, — думала она, выходя из поликлиники. На широком проспекте, по которому она шла к метро, то и дело ей попадались кофейни со столиками, вынесенными на улицу, за ними сидели влюблённые парочки, и навстречу ей тоже шли пары, и одиночки, мужчины и женщины, и гинеколог Козькина смотрела на них и думала: неужели их всех можно любить и вступать в отношения. И представила себе гинеколог Козькина, что все люди связаны сложными многогранными узами любви друг с другом, а она, Козькина, этими узами любви не связана, потому что уже восемнадцать лет как её единственный партнёр — её муж, и ничего кроме мужа и женских половых органов она в своей жизни не видит. Странная, чуждая, таинственная страна Полиамория, не понять тебя простому советскому человеку. Через неделю Лена пришла за анализами. Никаких скрытых инфекций у неё обнаружено не было, обычный дисбактериоз. А у гинеколога Козькиной скоро самой случилась гонорея, потому что она доверяла своему мужу и не предохранялась, а он — и не в первый раз уже — сходил налево. И гинеколог Козькина думала, разводиться или нет, но простила своего мужа, ибо любовь долготерпит, милосердствует, всё переносит и никогда не перестаёт.

Ё-ё-ё

There’s a man lying down in a grave somewhere

With the same tattoos as me.

Coil

В туалете красноярского аэропорта попсовая певичка Аманда, приехавшая на гастроли, нечаянно бросила взгляд на график уборки туалета и обомлела: подпись уборщицы в точности соответствовала её, Аманды, подписи. Каждая закорючка, каждый завиток — всё было идентично, будто расписывалась сама Аманда. Как такое возможно, Аманда понять не могла и наняла в тот же день частного детектива, чтобы он выяснил все подробности про личность уборщицы. На следующее утро детектив сообщил Аманде, что уборщицу зовут Людмила Пашкевич, что ей сорок четыре года, образования нет, проживает одна в гостинке в Советском районе города Красноярска и ничего примечательного из себя не являет, и ещё у неё заячья губа. Певица Аманда уже совсем было успокоилась, но тут детектив предъявил Аманде копии всех документов уборщицы и заодно какого-то заявления на работу, которое она писала от руки, и к ужасу своему Аманда увидела, что почерк Людмилы Пашкевич в точности совпадает с её почерком. И от всего этого стало Аманде как-то не себе. Как гвоздь в пятке, мучила её эта уборщица Пашкевич. Ведь жила же себе Аманда счастливо, записывала песни, ходила к косметологу и в солярий, встречалась со своим бойфрендом и горя не знала — а тут Пашкевич. Попыталась Аманда выбросить её из головы: нет, нет у меня с ней ничего общего, подумаешь — подпись, подумаешь — почерк. Случайное совпадение. Так бывает, — говорила себе Аманда. Концерт её прошел хорошо, хотя новую свою песню она на нём ещё не исполнила: её пока не слышал ни один человек на свете, Аманда сочинила её совсем недавно и намеревалась вернуться в Москву и записать её в студии. Песня была такая: «Люблю тебя а ты меня / будем вместе дадада / щастье моё / ё-ё-ё!». Аманда думала посвятить эту песню своему бойфренду. После концерта в ожидании обратного рейса Аманда решила зайти в туалет. Ты мне не страшна, Пашкевич, думала она, хотя сердце при мысли о туалете начинало как-то странно биться, я всё про тебя знаю, ты бедная одинокая женщина, без образования и с заячьей губой. Туалет был погружён в мерцающий полумрак, и, когда Аманда вошла в него, все звуки аэропорта смолкли. В туалете мыла пол, нагнувшись, женщина с заячьей губой, и напевала при этом, водя тряпкой по кафелю, «ё-ё-ё!» на мотив Аманды. «Что это вы поёте?» — пролепетала Аманда. «Ё-ё-ё!» — пела женщина как-то почти злобно, потом подняла на Аманду мутные серые глаза: «Песня такая», — и продолжила тереть пол. Аманда улетела в Москву. Жизнь потеряла для неё краски: запись песен, концерты, путешествия, клубы, бойфренд, косметолог и солярий, шопинг и что ещё она там любила — всё это оказалось мороком, обманом, потому что там, в Восточной Сибири, жила женщина с заячьей губой с её почерком, её подписью, её песней. Теперь вся жизнь Аманды была испорчена, отравлена, оказалась подделкой, чьей-то злой шуткой. Вскоре Аманда выкинулась из окошка, никто не знал почему. На её похоронах видели никому не известную женщину с заячьей губой, она постояла и ушла.