Читать книгу "Харун Ар-Рашид и времена "Тысячи и одной ночи" - Андре Кло"

Третья группа давления, абна, хорасанская армия, самая прочная опора Аббасидов, была верной союзницей правящего режима. Расквартированные в Багдаде, хорасанские воины пользовались привилегиями и как один вставали на их защиту; с той же решимостью они выступали против мавали и «секретарей». Эти трения между военными и гражданскими, а также между различными группировками штатских вели к конфликтам, которые всего через тридцать лет подвергли империю серьезной опасности.

Приход к власти бюрократии, раздоры между группами давления, возрастание роли двора и женщин в политике — все это говорило о том, что времена, когда династия боролась за укрепление своей власти, миновали. Для халифа, чей титул «Ведомый Богом» напоминал об успехе аббасидской революции, не существовало никакой серьезной внутренней угрозы. Аббасиды заявили, что Мухаммед лично избрал своим наследником своего дядю ал-Аббаса, и благодаря этой небольшой уловке, далеко не первой в истории, возвели свой род непосредственно к Пророку. Именно тогда халиф замкнулся в величественном уединении, более свойственном ахеменидским и сасанидским императорам, нежели первым преемникам Мухаммеда и даже халифам из рода Омейядов.

Через десять лет после своего восшествия на престол Махди мог наслаждаться относительным миром, установившимся внутри границ его государства, а также тем унижением, которое он нанес неверным Византии. Казалось, перед сорокатрехлетним халифом, справедливым и любящим жизнь вместе с ее радостями, лежало долгое и счастливое правление. Но судьба была против него. Смерть застигла его, когда он отправился в Гурган, в Хорасане, где находился Хади. По мнению одних, он погиб на охоте, ударившись лбом о низкую перекладину ворот, когда верхом гнался за газелью, спрятавшейся среди развалин. По словам других, он умер, будучи по ошибке отравлен своей любимой юной рабыней. Наложница по имени Хасана пропитала смертельным ядом грушу, чтобы уничтожить свою соперницу, а сидевший недалеко оттуда Махди увидел, как она несет блюдо с фруктами, и мимоходом взял именно этот смертоносный плод.

Хади, настоящий зверь…

Наследование власти обошлось без трудностей. Махди заранее назначил Хади своим главным, а Харуна вторым наследником: в счет шли лишь эти два сына рабыни Хайзуран — таково было ее влияние на халифа. Хади получил власть над восточной частью империи, а Харун — над западом и Арменией. Позднее, пересмотрев свое решение, Махди захотел сделать Харуна своим официальным наследником и отправился в Гурган как раз для того, чтобы убедить Хади смириться с волей отца. Поэтому-то кое-кто и утверждал, что Хади имел отношение к смерти своего отца.

Получив печальную весть, новый господин империи отправился в Багдад, которого достиг через восемь дней.

В его отсутствие Харун от имени своего брата пожаловал столичным войскам дар, равный их жалованью за восемь месяцев, в честь восшествия на престол нового халифа и принял клятву верности от сановников и солдат. Хади оставалось только принять власть в свои руки. Он назначил визирем Раби ал-Юнуса, по-прежнему занимавшего пост старшего постельничего. Яхья стал его доверенным лицом.

Хади, халиф «с короткой губой» (он имел привычку постоянно держать рот открытым), обладал гневливым, мстительным и необузданным характером. «Черствый, с резкими манерами, трудный в общении, первый халиф, повелевший, чтобы впереди него шли воины с обнаженными мечами, палицами на плече и натянутыми луками», — так рассказывает о нем Масуди. Его короткое правление подтвердило ту дурную славу, которую он успел заработать в империи, и оправдало худшие опасения его семьи, особенно его матери и брата Харуна.

Поначалу между Хайзуран и ее сыном не возникало никаких серьезных разногласий. При ней остались все привилегии и почести, которыми она пользовалась во времена Махди. Хади выказывал по отношению к ней любовь и уважение. Он жил во дворце в Исабадхе, восточном пригороде Багдада, и часто виделся с ней. Когда этому препятствовали его монаршие обязанности, поскольку он исполнял их со всей тщательностью и лично принимал высших чиновников и просителей, Хади посылал ей несколько строчек в сопровождении подарка.

Харун же, со своей стороны, следуя советам Яхьи, воспринимал ситуацию со всей лояльностью. Его больше интересовали, по крайней мере внешне, всевозможные развлечения, поэзия и музыка, и он очень любил свою юную и очаровательную жену Зубайду, а потому вовсе не был расположен вступить в борьбу против брата, чья жестокость и коварство были знакомы ему лучше, чем кому-либо другому.

Внезапная смерть Раби ал-Юнуса ознаменовала собой конец светлой полосы этого правления. Раби ал-Юнус тесно сотрудничал с Хайзуран в трудные моменты после смерти Махди, и Хади поставил ему это в вину. Их отношения расстроила женщина. Прежде чем стать любимицей халифа, молодая рабыня Амат ал-Азиз принадлежала Раби. Ушей Хади достиг слух, что визирь поведал одному из придворных, что никогда так сильно не любил ни одну женщину. Исполнившись зависти, Хади попытался устранить Раби. Заговор был раскрыт, но несколько дней спустя несчастный умер, выпив кубок меда. Это убийство глубоко поразило Харуна и Хайзуран.

Хайзуран стремилась не только сохранить то влияние, которым она пользовалась во времена Махди, но и расширить его в соответствии с восточной традицией, закрепляющей первенствующее положение за царицей-матерью. Она была сказочно богата, и поэтому ее приемная были всегда полна просителей, и многочисленность окружавшего ее двора выводила Хади из себя. Однажды он прислал ей письмо, в котором приказал не вмешиваться в государственные дела. Хайзуран была не такой женщиной, чтобы покорно склонить голову, и вскоре разразилась опасная гроза. Молодой халиф отказал ей в милости, которой она просила для начальника городской стражи. Когда она попыталась настоять, Хади в ярости ответил: «Хорошенько запомни: клянусь Аллахом и моим родом, что если я узнаю, что кто-то из моих военачальников или чиновников постучится в твою дверь, я прикажу отрубить ему голову и конфисковать его имущество. Что означают эти каждодневные шествия перед твоим домом? Разве у тебя нет веретена, чтобы занять руки, Корана, чтобы молиться Аллаху, или дома, чтобы жить? Одумайся! И не открывай своей двери никому, будь он мусульманин, христианин или еврей»[14].

Хади не любил своего брата, более яркого и красивого, чем он сам, который, к тому же, чуть было не занял его места наследного принца. Едва он пришел к власти, ему уже не требовалось много времени, чтобы заменить Харуна в очереди на трон собственным сыном Джафаром. Первым об этом замысле узнал от него Яхья Барма-кид, который посоветовал халифу отказаться от него, доказывая, что подобный прецедент однажды может обернуться против самого Джафара. Хади согласился, но вернулся к этой теме некоторое время спустя. Тогда Яхья заметил ему, что если с ним, халифом, что-нибудь случится, пока Джафар еще ребенок, народ не примет того ни как главнокомандующего, ни как религиозного главу, а другие члены семьи Аббасидов начнут претендовать на власть. В итоге он посоветовал ему дождаться, пока Джафар достигнет возраста, в котором сможет править сам, а уж потом потребовать от Харуна, чтобы он отказался от своих прав. Хади и на этот раз прислушался к доводам мудрости. Однако, по наущению некоторых военачальников, он в конце концов отмел все возражения.