Читать книгу "Бандитский путеводитель - Алексей Макеев"

Утвердительно кивнув, Жаворонков взял список и, пробежав его глазами, прочел вслух:

— Так, значит… Ариничев Виталий Андреевич, восемьдесят шестого года рождения, Томск. Фрол Романович Пятырин, восемьдесят пятого года рождения, Нижний Новгород. Зелененко Дмитрий Георгиевич, восемьдесят седьмого рода рождения, Белгород. Все, приступаем! О результатах буду докладывать по мере их получения.

Выйдя из информотдела, Гуров увидел куда-то спешащую секретаршу Орлова Верочку.

— Лев Иванович, вас Петр Николаевич хотел бы увидеть… — проходя мимо, сообщила та.

Свернув в сторону кабинета начальника Главка, Лев достал телефон и созвонился со Стасом. Тот откликнулся после третьего или четвертого гудка.

— Ну, что там у тебя?

— Пока — ничего дельного… — огорченно выдохнул Крячко. — Пообщался с боксерами — не знают такого. Был у самбистов, у греко-римлян и «вольников» — тоже без понятия. Сейчас еду к «восточникам», а потом к тем, что без правил. А у тебя?

— Предполагаемые варианты есть, но это сейчас уточняется информационщиками. Чего-то Петро меня жаждет узреть. Может, что-нибудь еще подкинуть хочет?..

Войдя в кабинет Орлова, он застал его взирающим на экран телевизора. Там шел выпуск новостей. Ответив на приветствие, генерал указал взглядом на экран телевизора:

— Только что рассказывали про этого твоего «снежного человека». Видимо, начальник поезда доложил о случившемся своему руководству, оттуда произошла утечка, и теперь наши СМИ гарантированно начнут охоту за подробностями. Мне уже звонили из министерства, спрашивали, какую мы предполагаем дать информацию газетчикам и телевизионщикам. Сказал, что самую общую. Так что, Лева, смотри…

— Смотрю, смотрю! Как говорят в таких случаях, «не первый год замужем», — иронично усмехнулся Гуров. — Я бы вообще не стал хоть что-то давать на эту тему. Сто из ста — те, что бросили этого бедолагу в лесу, за информацией следят и теперь какие-то свои планы наверняка подкорректируют. Надо думать, они никак не ожидали, что он окажется таким морозостойким и сможет добежать до железной дороги. Вряд ли предполагали и то, что кто-то остановит поезд и заберет его с собой. Не исключено, теперь у них полны штаны пессимизма: а вдруг он что-то успел сказать? Кстати, в новостях об этом не упоминали?

— Нет, ни слова. Они расспрашивали о случившемся проводницу твоего вагона. Ну, она в общих чертах рассказала про то, как «один из пассажиров» остановил поезд, как с двумя добровольными помощниками занесли в купе неизвестного мужчину и как еще один пассажир оказал ему медицинскую помощь. Да, сказала еще, что на станции Еремеево потерпевшего забрали врачи «Скорой».

Потерев лоб, Гуров озабоченно отметил:

— Надо срочно связаться с Дунаевым… Это опер из Еремеево. Пусть выйдет на медиков и отслеживает все входящие к ним телефонные звонки — вдруг интересующие нас граждане начнут выяснять, что с потерпевшим и где он может быть?..

Он достал свой телефон и быстро набрал номер капитана. Тот, выслушав Льва, пообещал немедленно отправиться в «Скорую» и райбольницу.

— Все будет под контролем, Лев Иванович! Значит, всем любопытствующим нужно давать информацию, что этот гражданин жив, но пока что находится в коме, его увезли в какую-то крупную московскую клинику. Приступаю!

Орлов побарабанил пальцами по столу и с сомнением поинтересовался:

— Ты считаешь более целесообразным, если неизвестные нам преступники будут думать о том, что «снежный человек» все еще жив? Но тогда они и в самом деле начнут менять свои планы, и эта хиленькая зацепка про Челябинск окажется бесполезной. Может быть, наоборот, пусть знают, что он умер, и действуют, ничего не опасаясь? Тогда у наших коллег будут хотя бы какие-то шансы их задержать. Я с Челябинском еще вчера созвонился, там все уже в «готовности номер один».

— Никакая «готовность номер один» не гарантирует полной безопасности всего города, — возразил Гуров. — К каждому объекту охрану не поставишь. А если эти негодяи будут знать, что он жив, что может их «засветить», то они свои планы, скорее всего, не изменят, а отложат. А это дает нам шанс выиграть время. Мне вот тут кое-что удалось найти в Минобороны, да и Стас, гляди-ка, что-нибудь обнаружит. И как только мы будем знать имя «снежного человека», у этих граждан начнется обратный отсчет их пребывания на свободе.

— Хорошо! Ты ответственный за проведение расследования, тебе и решать, — вздохнул Орлов. — А Стас сейчас где?

— Ездит по федерациям силовых видов спорта, пытается выяснить, не состоял ли наш «клиент» в какой-то из них. У борцов и боксеров уже был, но те за своего его не признали.

— То есть, получается так, что, если мы не выясним, кто он такой, этот «снежный человек», то расследование зависает очень серьезно?.. Да-а-а… Проблемка! Ну а ты чем сейчас думаешь заниматься?

— Порыскаю по соцсетям, — пожав плечами, ответил Лев. — Там можно найти не только бывших одноклассников и однокурсников, но и бывших сослуживцев. Даже бывших сокамерников. Вдруг кто-нибудь из морпехов что-нибудь знает про бывшего своего коллегу с татуировкой белого медведя?

— Ну занимайся, удачи… — кисловато пожелал генерал, принимаясь за лежащие перед ним бумаги. — Да! Чуть не забыл. За этим усопшим в Еремеево машина уже выехала. Как только его привезут, им будет заниматься Дроздов.

Усевшись за компьютер в своем кабинете, Гуров с головой ушел в дебри Интернета. Он нашел сайт, на котором общались бывшие морские пехотинцы, и сделал запрос по поводу татуировки с белым медведем, выложив там посмертное фото «снежного человека». Вскоре он получил несколько ответов, из которых явствовало, что подобный рисунок у морпехов появился где-то в конце первого десятилетия двухтысячных. Как раз в ту самую пору, когда Россия, к недовольству европейских соседей и США, продолжила освоение Арктики и начала формировать воинские подразделения, предназначенные для обороны наших заполярных территорий. Вот тогда-то в одной из частей морской пехоты некий умелец и начал делать своим сослуживцам такого рода наколки.

Кроме того, еще один из откликнувшихся поведал о том, что бойцы 18-й бригады в обязательном порядке накалывали себе лишь якорь, а вот медведя изначально татуировали единицы. Лишь уже ближе в пятнадцатому году это стало массовой традицией. Впрочем, эта информация, по сути, ничего не давала в плане идентификации неизвестного на снимке. А вот самый ценный ответ прислал последний из откликнувшихся. По его словам, человек, изображенный на фото, проходил службу, предположительно, в две тысячи седьмом году, и его фамилия — то ли Шутырин, то ли Бутырин.

«А вот это уже интересно! — мысленно констатировал Лев, испытав уже знакомый, едва ощутимый зуд в позвоночнике, что с ним бывало в те моменты, когда ранее бесплодные попытки вдруг сменялись настоящей удачей. — Похоже на то, что речь идет именно о Пятырине…»

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вбежал запыхавшийся, красный от мороза, но чрезвычайно довольный Станислав Крячко. Сняв загрубевшую от мороза кожанку, он сел за свой стол и с некоторым даже ликованием объявил: