Читать книгу "Дело чести, или "Звезда Бенгалии" - Максим Афанасьев"

— А что за скандалы?

— Ну и ну! Видно, с тех пор, как ты познакомился с господином Кромовым, кстати, передай ему от меня привет, ты совсем перестал интересоваться тем, что происходит в свете или хотя бы в нашей офицерской среде, и всё больше размышляешь о готических шрифтах и происхождении изящной словесности.

— Ты прав. Со времени знакомства с Кромовым я здорово расширил свой кругозор в ранее не интересных для меня сферах, а так же много узнал о жуликах, аферистах и убийцах из картотеки Департамента полиции.

— Я боюсь, что скоро выходки Бехтерева тоже могут стать достойны помещения в картотеку Департамента полиции. Совсем недавно он высказался в том духе, что если он расправится с князем, то Мария Владимировна, унаследовав его состояние и став свободной от родительской опеки, сможет сама решать свою судьбу. Каково?

— Ничего себе! Неужели дочь его превосходительства столь обаятельна, что может так обворожить мужчину?

— Я был представлен госпоже Вышатовой, и, признаться, она мне понравилась. Но узнав, что весь список моих титулов и званий заключен во фразе «поручик Московского гренадёрского полка армии Его Императорского Величества», она тут же потеряла ко мне всякий интерес, так что ощутить на себе в полной мере воздействие её чар я не успел. Так что не опасайтесь княжны Вышатовой Важин. Если вам доведётся познакомиться с ней, представьтесь сразу: отставной капитан, ходящий в службу по военно-инженерной части, и тогда быть объектом внимания княжны Марии Вышатовой вам точно не грозит.

— Спасибо, успокоили, — усмехнулся я, — а что его превосходительство?

— Шумиха вокруг его дочери ему, понятно, не нравится, хотя я считаю, он прекрасно понимает, что у неё за характер, и не прочь быстрей выдать её замуж. Но вы же знаете старика. Всё, что касается семьи, — дело чести, все, что касается звания офицера, — дело чести, и он будет стоять на этом всегда. Сохранить лицо, не пасть в глазах общества для него — главное, поэтому никогда его превосходительство не подаст вида, что вокруг него происходит что-то, не отвечающее его понятиям о приличиях.

На этом нам пришлось прервать разговор, так как около входных стеклянных дверей остановилась карета с императорским гербом на дверце. Брюсов вышел на улицу встречать посетителя. Из кареты вылез толстый господин, во фраке с широкой лентой через плечо, а следом за ним показался Лядов с небольшим футляром в руках. Вслед за ними мы с Федотом поднялись по лестнице к главной зале, где находились оставшиеся гости.

— Обер-камергер двора Его Императорского Величества князь Долгоруков, — торжественно провозгласил Брюсов.

Собрание зааплодировало, князь Вышатов пошёл навстречу гостю. Его превосходительство князь Вышатов и его высокопревосходительство князь Долгоруков долго и величественно раскланивались друг с другом посреди зала, после чего хозяин взял сиятельного посетителя под руку и проводил во главу стола.

— Дамы и господа! — обратился князь Вышатов к собравшимся, — прошу вашего внимания. Большая часть нашего вечера уже прошла, но напоследок у нас подготовлено чрезвычайно важное сообщение, имеющее огромную роль для нашей организации. Прошу вас, ваше высокопревосходительство.

Князь Долгоруков поднялся со стула, разгладил свои моржовые усы и, выпятив на собравшихся свой живот, туго перетянутый алой лентой, стал держать речь:

— Дамы и господа! Я рад сообщить вам, что деятельность благотворительного фонда, возглавляемого князем Вышатовым, не осталась незамеченной в высших кругах власти нашей страны. Желая оказать свою поддержку и продемонстрировать публично своё внимание к делам фонда, а также в знак того, что отныне фонд находится под опекой императорского дома, мне сегодня поручено сделать в активы фонда ценное подношение, — обер-камергер махнул своей короткой ручкой в сторону Лядова, и тот поставил перед ним на стол футляр.

— Представляю вашему вниманию алмаз «Звезда Бенгалии», — он снял крышку, и нашему взору предстал огромный сверкающий алмаз размером чуть ли не с теннисный мяч. У присутствующих вырвался восторженный вздох.

— Данный алмаз, — продолжал обер-камергер, — официально передаётся императорским домом, который я в данный момент представляю, фонду помощи ветеранам русской армии, дабы он служил порукой благосостояния данной организации, а также фонду разрешено использовать его как гарант при финансовых займах.

Снова раздались восхищённые вздохи, аплодисменты и восторженные возгласы. Ко мне подошёл Дормидонтов.

— Ну как? — его лицо буквально сияло от самодовольства. — Впечатляет?

Я кивнул головой.

— Славно поработали, капитан, — повернувшись к нам, сказал Уваров. — Вам удалось заручиться весьма высокопоставленным покровительством. А что за алмаз? Какой-нибудь сутяга стащил его на Востоке?

— Уваров, Уваров, — покачал головой капитан, — всегда-то вы предполагаете худшее. Насколько я знаю, алмаз — это подарок одного восточного правителя русскому правительству за защиту от собственных подданных, которые хотели бы видеть его в тюрьме, а не во дворце.

— Это, конечно, более благородно.

— Это политика, дружище, и не нам её исправлять.

Уваров вздохнул и пожал плечами.

— На старые добрые нравы в политике я уже давно не рассчитываю, — проговорил он в ответ.

Глава 4

Среди общего восторга меня не оставляло беспокойство в связи с происшествием с поручиком Бехтеревым. Я попытался ещё раз поговорить с Федотом, но он всё время крутился в группе людей, которая образовалась вокруг обоих князей, рассматривая и обсуждая алмаз. Тогда я подошёл к Брюсову.

— Где Бехтерев, Яков Иванович? Несмотря на то, что он вроде успокоился, меня сильно волнует его состояние. Опасаюсь, как бы он не натворил дел.

— Он, должно быть, на кухне. Я проводил его туда, а потом вернулся в зал.

— Так он там один?

— Нет. Туда периодически заходят две наши служанки за угощением для гостей и когда убирают посуду.

— По-моему, неразумно оставлять его практически без надзора. Я пойду, проведаю, как он там.

— Я провожу вас, следуйте за мной.

Вслед за Брюсовым я прошёл через зал к боковой двери. Сначала мы попали в небольшой, почти квадратный, тамбур, в противоположной стороне которого располагалась дверь, ведущая в кухню. Войдя на кухню, мы увидели следующую картину. Григорий Бехтерев стоял у противоположной нам стены и смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор. Две служанки, испуганно поглядывая на незваного гостя и стараясь в своих передвижениях по кухне держаться от него подальше, ставили на подносы блюда и тарелки.

Я подошёл к Бехтереву и тронул его за плечо. Он повернул голову. От выражения его лица я чуть было не отпрянул назад. Мои надежды, что случай на лестнице был единичной вспышкой ярости, разлетелись вдребезги. В его глазах сверкало безумие, а все тело было напряжено, как будто он хотел броситься на меня.