Читать книгу "Змеиное гнездо - Виктория Холт"

– Я тоже ничего не понимаю, – отвечала я. – Возможно, дело в том, что Хэмиш живет на конюшне, а не в доме.

– Но он приходит в дом и развращает служанок.

– Не знаю почему… но хочу узнать.

– Твой отец не из тех, кого легко понять.

– Отец очень набожен, а Хэмиш…

– Негодяй. И мне не нужно это доказывать. Мы все видим, что он за птица. Бедняжка Китти, видно, совсем лишилась ума, если попалась на его удочку. Я согласна, что-то в нем есть. Должно быть, Китти находила его неотразимым.

– Я знаю человека, который считает его мужчиной что надо.

– И кто же это?

– Он сам.

– Похоже на правду. Если и есть человек, влюбленный в самого себя, то это Хэмиш Воспер. Но слуги не любят его, ты знаешь. Китти хорошо работала… и к ней по-доброму относились.

– Я надеюсь, ей повезет.

– Знаю только, что ее не выставят за дверь. Мой отец сделает все, что в его силах. Он настоящий христианин.

– Мой тоже считает себя христианином и выставил ее за дверь.

– Твой отец хорошо читает молитвы и выглядит как христианин. А мой еще творит добро. В этом меж ними разница.

– Я надеюсь, что это так и Китти будет хорошо.

– Отец напишет мне и все расскажет.

– Я очень рада, что ты оказалась рядом, Лилиас, и всегда готова помочь.

Тень набежала на ее чело. Как долго это продлится, казалось, вопрошала Лилиас. Мой отец безжалостно уволил Китти и так же поступит с Лилиас, как только в ее услугах отпадет надобность. Он охотно демонстрирует миру свое христианское смирение, но сам судит, кто прав, а кто виноват. Лилиас до конца разъяснила мне все, и я, наконец, поняла, что же произошло с Китти.

Однако в чем заключалась истинная причина прощения, дарованного Хэмишу? В том ли, Что он хороший кучер? Или в том, что он мужчина?

Спустя некоторое время Китти стали вспоминать реже. На ее место взяли новую горничную. Элен Фарли, женщину лет тридцати. Отец сказал, что ему отрекомендовали ее лично.

Мистер и миссис Керквелл были слегка выбиты из колеи. Подбор слуг входил в их обязанности, и они не любили, когда новые люди появлялись в доме через их голову, – так изложила свои взгляды миссис Керквелл. Увольнение Китти легло пятном на чету Керквеллов, ибо ввели ее в дом они. Но, по мнению миссис Керквелл, главным виновником был Хэмиш Воспер, и она недоумевала, почему ему позволили остаться на своем месте.

Между тем Элен приступила к работе. Она очень отличалась от Китти – спокойная, исполнительная и, как говаривала миссис Керквелл, себе на уме.

Хэмиш по-прежнему подолгу просиживал на кухне, и ему как будто даже нравилось, что миссис Керквелл притворяется, будто в упор не видит кучера. Он все так же пялил глаза на Бесс и Дженни, но те, помня о Китти, держались настороже.

По поведению Хэмиша могло показаться, что он неуязвим, – может делать все, что ему заблагорассудится, поскольку то, чего он домогается, естественно. Человек есть человек, как он однажды выразился. Человек, подобный ему и слабый до женщин, мог вести себя только так, как ему казалось естественным. Но я надеялась, что он будет присматривать себе жертвы где угодно, только не в нашем доме, ибо здесь он их не найдет. Пример Китти стоял у всех перед глазами.

Настал день, когда из дома викария в Лейкмире пришло письмо. Лилиас забрала его к себе в комнату, и я тут же прибежала к ней, чтобы прочитать письмо вдвоем.

«Она очень признательная девушка, – писал отец Лилиас. – Не может остановиться, нахваливая тебя, Лилиас, и твою подопечную, Девину. Горжусь тобой. Бедное дитя, она совсем еще ребенок и была в ужасном отчаянии. Помогала Элис и Джейн. Миссис Эллингтон из барского дома в Лейкмире как раз искала работницу для кухни. Ты наверняка помнишь эту женщину, грозную с виду, но с добрым сердцем. Я навестил ее и поведал историю Китти, чего скрыть был, конечно, не вправе. Она обещала предоставить Китти еще одну возможность, и я верю, что бедное дитя ее не упустит, как в первый раз. Одна из служанок миссис Эллингтон в ближайшие недели выходит замуж и уходит, поэтому освобождается место. А пока суть да дело, Китти поживет у нас. Я очень рад, Лилиас, твоему поступку. Что могло случиться с бедной Китти без твоей поддержки, не могу даже вообразить».

Я смотрела на Лилиас и чувствовала, как на глаза мои наворачиваются слезы.

– О, Лилиас, – проговорила я, – твой отец чудесный человек.

– Я согласна с тобой, – ответила она.

Однако ответ лейкмирского викария заставил меня задуматься о собственном отце. Я всегда считала его порядочным и достойным человеком. Но после того как он изгнал Китти и оставил безнаказанным Хэмиша, кроме, возможно, словесного внушения, мое представление о нем изменилось.

Отец всегда казался далеким от всего. В прежние дни я полагала, что он слишком возвышен и его никак нельзя считать одним из нас; теперь я начала думать иначе. Как мог он проявить такую черствость к другому человеческому существу и вытолкнуть Китти в жестокий мир, сохранив при себе ее соучастника по преступлению лишь потому, что тот был хорошим кучером? Он действовал в согласии не со справедливостью, а с собственными прихотями. Образ доброго и благородного человека в моем представлении изрядно потускнел.

С мамой я могла бы обо всем этом поговорить. Такое не могло случиться, будь она с нами. Она не позволила бы выгнать на улицу человека, которому некуда податься.

Я испытывала тревогу и смутные опасения.

Однажды отец послал за мной и, когда я вошла к нему в кабинет, взглянул на меня с легкой насмешкой.

– Ты взрослеешь, – проговорил он, – и скоро тебе исполнится семнадцать, так ведь?

Я кивнула, охваченная ужасом, что слышу прелюдию к отставке Лилиас, услуги которой якобы больше не требуются и потому она должна быть так же поспешно уволена, как Китти.

Однако я неверно истолковала его намерения, ибо он устремил взор на шкатулку, стоявшую на столе. Я хорошо ее знала. В ней хранились драгоценности мамы. Она не раз показывала их мне, вынимая вещицу за вещицей и рассказывая о каждой.

Там было жемчужное ожерелье, которое отец подарил маме на свадьбу. Потом – кольцо с рубином, доставшееся маме от ее матери. Еще я помнила украшенный бирюзой браслет, бирюзовое ожерелье ему в пару, две золотые и одну серебряную броши.

– Все это будет твоим, когда ты вырастешь, – сказал он мне, – а ты сможешь передать драгоценности своей дочери. Приятно представлять, как эти безделушки переходят от поколения к поколению. Ты согласна?

Я снова кивнула.

Отец вынул жемчужное ожерелье и подержал его в руках. Мама говорила, что в нем шестьдесят жемчужин, а застежка сделана из настоящего алмаза в оправе из нескольких мелких жемчужин. Я видела ожерелье, да и другие украшения из шкатулки на маме всего несколько раз.