Читать книгу "Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945 - Герхард Больдт"

В первые недели после выхода из госпиталя и возвращения в родной эскадрон верховая езда, да и ходьба давались мне с трудом и были связаны с сильной болью. Рентгеновский снимок в декабре показал, что хотя кости срослись, но со смещением. Меня этот факт нисколько не встревожил. Главное — я опять в строю, и с этого момента никакие беды мне были больше не страшны.

Несколько месяцев мы провели готовясь к вторжению во Францию. В этот период мне было присвоено воинское звание прапорщика, и я отпраздновал свое первое военное Рождество в кругу своих боевых товарищей. В январе 1940 г. меня откомандировали в кавалерийскую академию, расположенную в Крампнице, близ Берлина. Всем новичкам пришлось пройти через суровые отборочные физические и психические испытания, и мы узнали, каким образом молодые офицеры могут заслужить уважение подчиненных солдат. Быть вожаком может не каждый; способности лидера нельзя приобрести в процессе постоянных упражнений. Умение руководить людьми — врожденное качество, оно или есть, или же его нет, и тут уж ничего не поделать. Однако в любом случае полезно иметь под рукой некие общие правила и решения для типичных ситуаций. Командир нашего отделения, подполковник Ленгерке, погибший позднее под Сталинградом, сталкиваясь с проявлением высокомерия со стороны молодых лейтенантов и прапорщиков, любил повторять: «Хорошо воспитанного и порядочного человека всегда отличают скромность и благородство».

Во время весьма напряженных классных и практических занятий, посещений берлинских театров, музеев и концертов я не переставал думать о своем родном эскадроне. Когда обучение завершилось и были объявлены результаты, я оказался в числе немногих, не произведенных в лейтенанты. В итоговой характеристике, зачитанной и прокомментированной моим офицером-инструктором, которого я терпеть не мог, было записано: «Прапорщику Герхарду Больдту присущи заносчивость и несдержанность в поведении. Ему следует сначала проявить себя на фронте». Нечего скрывать, тогда я был очень рассержен и разочарован. Но, оглядываясь назад, нужно согласиться, что этот эпизод пошел мне на пользу.

10 мая 1940 г. германские войска вступили на землю Франции. Во вторжении участвовала 16-я армия, а в ее составе и мой 58-й разведывательный отряд. После неудачного финала в кавалерийской академии и короткого пребывания в резервной части в Люнебурге меня откомандировали в родной эскадрон, вместе с которым я принимал участие в боевых действиях первых дней войны.

Путь 16-й армии пролегал через территорию Люксембурга, предгорье бельгийских Арденн и далее в направлении французской линии Мажино на отрезке Чарлевилль — Мезьер — Седан — Монмеди. Я присоединился к своему эскадрону в Южной Бельгии, когда он готовился пересечь французскую границу. Произошло это 14 мая, на четвертый день войны. У меня было такое ощущение, словно я вернулся домой после долгого путешествия, настолько велика была моя радость от встречи со старыми друзьями и моей лошадью.

Май 1940 г. выдался сухим и теплым. Асфальтовое покрытие главных магистралей было буквально содрано проходившими немецкими моторизованными соединениями. Мы, кавалеристы, продвигались проселочными грунтовыми дорогами, а кое-где и обыкновенными песчаными тропами. В полосе нашего наступления дела шли чрезвычайно успешно: в коммюнике германского командования 18 мая 1940 г. сообщалось о взятии Сен-Кантена и Ретеля, а 20 мая — уже о падении Арраса, Амьена и Абвиля.

О действиях 16-й армии, в частности, говорилось: «Немецкие войска захватили обширную территорию южнее Седана». Предполагалось, что на данном рубеже 16-я армия остановится, чтобы обеспечить защиту фланга германских войск, проникших далеко в западном направлении. В книгах, посвященных истории Второй мировой войны, указывается, что бои на подступах к линии Мажино длились с 15 мая по 6 июня 1940 г. Итак, мы заняли оборону на большой излучине реки Мёз среди холмов северного берега, между Музоном и Стене. Напротив, на расстоянии нескольких сотен метров — французские окопы, откуда время от времени велся минометный и артиллерийский огонь из стволов главным образом крупного калибра, напоминая нам, что мы не на обыкновенных маневрах. Иначе даже наши ночные разведывательные вылазки на ничейную территорию не могли бы убедить меня, что мы действительно воюем.

Но уже в первых числах июня эта идиллия внезапно закончилась. Германские войска начали 5 июня между Монмеди и Абвилем генеральное наступление в южном направлении. Перед 58-й дивизией поставили задачу атаковать вражеские силы, оборонявшиеся в обширном лесном массиве к юго-востоку от Седана, и состоявшие в основном из колониальных частей, сформированных в Северной Африке; поддерживала их французская артиллерия. Сражались африканцы отменно, особенно на северной окраине леса, и два полка 58-й дивизии, наступавшие в первом эшелоне, понесли тяжелые потери. Немецкое командование не рассчитывало на столь упорное сопротивление на данном этапе войны. Атаки в конце концов захлебнулись, а два полка, шедших в первых рядах, пришлось отвести в тыл. Наш эскадрон был в числе воинских подразделений, посланных на смену.

До сих пор в моей жизни не было переживаний более сильных, чем испытанных в эти дни у злополучного лесного массива. Наши лошади, велосипеды и автомашины были оставлены в обозе, в нескольких километрах от линии фронта, и мне представилась возможность попробовать себя в роли рядового пехотинца. Действовали на нервы крики раненых, лежащих в нейтральной полосе. Чтобы подобрать их и мертвых, нужно было дождаться темноты. Воздух был насыщен тошнотворно-сладковатым запахом разлагавшихся трупов и свежей крови. В эти недели, перед лицом близкой смерти и парализующего страха, я раз и навсегда избавился от собственного гнездившегося глубоко в душе страха. Не знаю почему, но я снова и снова принуждал себя под ураганным огнем французских фортов спасать раненых, выполнять разные опасные поручения командиров. Торжество над собственными слабостями, их преодоление во многом помогало мне в дальнейшем выдерживать подчас непомерные тяготы затянувшейся войны.

В результате успешного продвижения вперед немецких дивизий и армий по всему фронту французы были вынуждены в ночь с 11 на 12 июня оставить лесной массив в 25 км южнее Седана. Мы немедленно присоединились к войскам, наступающим на Верден, причем уже верхом на лошадях. Наш эскадрон двигался ночью и днем в походном порядке, колонной, и часто выполнял функции головного дозора, далеко опережая авангард пехоты, забывая о пыли и жажде, радуясь, что под нами снова поскрипывает седло.

После короткой стычки 14 июня Верден на следующий день вместе со всеми крепостными сооружениями сдался войскам 16-й немецкой армии, и мы проследовали дальше на юго-восток в общем направлении на город Туль. Наш 1-й эскадрон получил приказ от командования дивизии обойти город и атаковать его с востока. Выступить мы были должны в 2 часа ночи 18 июня, а до того времени мы расположились на желанный отдых в покинутой деревне, подвернувшейся кстати на нашем маршруте. Ночь была теплой, всего несколько дней отделяли нас от летнего солнцестояния. Когда мы сели на коней, уже были заметны первые признаки близкого рассвета. С понятным внутренним волнением мы ожидали сигнала к выступлению, но командир сначала приказал получить в полевой кухне причитающееся нам шампанское. Пить его уже не было времени, и мы привязали пузатые бутылки к седельным вьюкам.