Читать книгу "Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е - Анна Матвеева"

Так что пусть банка с камышами стоит себе на крышке пианино – разве может быть хуже? Только если война, но кто думает о войне в самом начале 30-х годов? Какая-то глупость, право слово.

Лесные походы с братом Андреем, прогулки с мамой по Уктусу и Шарташу (тюркское таш означает «камень»), уроки географии в пятой средней школе, когда Морж будто бы усаживал школьников на свою широкую ладонь и переносил в далёкие времена белых пятен, смелых мореплавателей и бесстрашных первопроходцев… Александр чувствовал, что его дорога в науке пройдёт между историей и географией, но будет связана с языком, филологией. Трём разным дисциплинам – истории, географии, филологии – предстояло объединиться в одну – чтобы он мог совершать свои открытия, путешествуя вверх по реке забвения. Так будет называться одна из его книг – «Вверх по реке забвения», но до этой книги нужно пройти тысячи километров по Русскому Северу, отморозить ноги на Северном Урале, кочевать с манси-оленеводами и стать для них легендой (манси называли его кусяй-ойка – «большой начальник»).

Как и отец, он искал открытий на глубине. Слово чужого языка, оставленное на взятой территории, подобно ценному кладу, который, прежде чем рассмотреть, нужно разыскать. «Финно-угорские заимствования в говорах Северного Урала» – тема кандидатской диссертации Александра Матвеева. В детстве его любимой книгой была «Борьба за огонь» Рони-старшего, и сам он всю жизнь оставался отважным воином Нао, что пытается найти свой «огонь» – исчезнувшие народы, оставившие в память о себе пригоршню слов, почти растворившихся в русской языковой среде.

Собирать материал поехал в одиночку на Пелым и Вагиль, в Гаринский район Свердловской области, в места мансийских кочёвок. Манси, кстати, находятся в близком языковом родстве с венграми. Оленеводы-кочевники – и вполне себе европейский этнос. Кажется невероятным, что протовенгры жили на Урале до того, как обрели дунайскую родину в конце IX века, но доказательства этого есть: слова, слова, слова… Бесценный невесомый груз.

Потом, уже с группой, работал в верховьях Печоры, на Тавде, Вишере, Колве. Трудности путешествий его не пугали. Чтобы попасть в Дий, прибежище русских старообрядцев на западных отрогах Уральского хребта, отрезанное от внешнего мира лесами, реками и болотами, он заряжает поход с восточной стороны Уральских гор, из Ивделя. И ведь прошли через весь хребет с востока на запад! Две недели с рюкзаками по тайге, с компасом и картой. И добрались до реки Колвы, до разговоров со старообрядцами, до диалектных слов и народных песен. С теми же мыслями: успеть сохранить, записать. Чтобы помнили. И чтобы найти аргументы.

Больше всего аргументов несли в себе географические названия: имена рек и озёр, гор и лесов, деревень и полей. Манил к себе европейский Север России, где русский растворил в себе не один язык коренных племён. Легендарные чудь, весь, меря и другие народы ушли не бесследно. Реликты древних языков – как золотые песчинки в лотке рудознатца. Александр Матвеев создаёт топонимическую экспедицию, которая без устали промывает словесную руду Отряды Севернорусской топонимической экспедиции сканируют десятки и сотни районов в Архангельской, Вологодской, Кировской, Костромской областях. Десятки, сотни, наконец, миллионы единиц в Топонимической картотеке Уральского университета. Из этих слов, собранных «в поле», впоследствии вырастут диссертации, книги и судьбы. По этим именам – как по камням через болото – Матвеев-младший и его ученики переходили в древнюю историю заселения Русского Севера – во времена мифологические.

Константин Константинович, профессор Свердловского горного института, любил поднять каменный образец на ладони и тщательно рассмотреть его. Александр Константинович так же тщательно рассматривал словесные образцы. История иного слова так богата, так много открывает уму. Он группирует названия древнего происхождения (субстрат), наносит их на карту, вычерчивает ареалы распространения. И карта начинает рассказывать о доисторических временах.

Матвеевы работают всегда. И всегда им мало сделанного, всегда надо бы добавить. Константин Константинович собирает камни. Верх-Исетский гранитный массив, область реки Чусовой, изумрудные, асбестовые копи и месторождения платины в районах реки Косьвы и горы Соловьёвой, самоцветные копи Мурзинки, колчеданные месторождения (Калата, Белоречка, Карпушиха и др.), платиноносные россыпи на реке Ис. Везде где можно собирает минералы для Уральского геологического музея, любимого своего детища, с огромным трудом переправляет их в город. Александр Константинович собирает слова. Русский Север не отменял Урала. Река Большая Хозья, междуречье Вижая и Печоры, хребет Яныг-Квот-Нёр, Ауспия, Осьлейпанг-Пауль и т. д. Кочевые стойбища манси, общение на мансийском языке пополам с русским, снег в августе… Материалы пополняют университетскую картотеку, с их помощью позже правят неверные надписи на географических картах. Из любопытства добавил ещё и Саяны, поехали туда, где побывали могучие исследователи-одиночки прошлого А. Кастрен и К. Доннер. Они записывали исчезающий редкий язык – камасинский, жив ли он в 60-е годы XX века? В общем-то да, вымер, но последнюю из калмажей, помнившую «таёжный» камасинский язык – Клавдию Захаровну Анджигатову, – экспедиция всё же нашла.

Тот, кто живёт в одном и том же городе всю свою жизнь, знает, как любит судьба играть адресами. Не меньше, чем именами! Неожиданно человеку выпадают одни и те же районы, улицы, дома – как номера в лото. Будто бы тебя крепко держат те самые родовые корни, которые рисует ученик, если в школе задали составить генеалогическое древо. Древо как древо – в основе два имени, прапрапрадед и столько же раз бабушка, а выше торчат во все стороны ветви, на которых висят плоды: дети, внуки, правнуки, праправнуки. Они гладят камни, как знакомых собак – по макушке и холке, поразительно легко осваивают немецкий язык, понимают лес и расчерчивают каждый свой день на четыре части: дела рабочие, домашние, ответить на письма, пройти как минимум пять километров.

Настоящие корни, конечно же, не на бумаге – они, как полезные ископаемые, прячутся под землёй и управляют потомками, как фигурками из настольного магнитного хоккея.

В 1921 году профессор Уральского горного института Константин Константинович Матвеев затевает важнейшее дело – ему хочется открыть при институте Минералогический музей и лабораторию. Поборник уральского камня, он не только сам собирает экспонаты, но и приобретает коллекции для будущего музея – любимейшего из всех своих детей. К середине 1920-х музей открыт – в здании Уральского геологического треста на углу улиц Куйбышева и Хохрякова. Если сегодня пройти отсюда один квартал к Зелёной Роще (в не столь уж давние времена здесь было монастырское кладбище, на могилах росла земляника), справа появится красный кирпичный дом № 25 по улице Народной Воли (всё в те же не столь давние времена известной как улица Народной Вони – говорят, здесь проходил маршрут ассенизаторов). Адреса – вот корни уроженцев здешних мест. Семья профессора Матвеева в 1930-е годы жила по адресу: улица Народной

Воли, 26, кв. 3. Спустя многие годы его родная внучка переедет в кирпичный дом № 25 по той же улице в квартиру № 2. Плюс-минус одна цифра. Плюс-минус одно-два поколения. Горный институт – в соседнем квартале, в Зелёной Роще студенты бегают при хорошей погоде физкультурные кроссы…